Охота на ведьму

— Милок, а как его потише-то сделать, ну, когда спать ложимся?

Торой уже откинулся на кровать и даже задул бесполезную теперь в доме Ульны свечу, но всё же ответил сонным голосом:

— Ты ему скажи «тише» или «громче»…

Бабка поклонилась сначала засыпающему кудеснику, потом огоньку и прошептала: «Тише». Светляк послушно убавил яркость и слабо-слабо замерцал. Едва дверь за старушкой закрылась, до мага донеслось: «Громче!» и в щель из-под двери пролился луч ослепительного света.

«Ну, теперь до утра практиковаться будет», — успел подумать Торой, прежде чем провалиться в сладкий крепкий сон.

* * *

«Хлюп, хлюп», — чавкали лошадиные копыта.

«Шлёп, шлёп», — стучали нудные дождливые капли по капюшону кожаного плаща.

«Звяк, звяк», — уныло отзывались стремена.

Скукота. Только жирная грязь весело брызжет во все стороны. Подол нового ещё платья навсегда потерял опрятный вид — промок и покрылся плюхами мокрой земли вперемешку с глиной. Бе!

Да, похоже, дождь в Фариджо зарядил так же надолго, как в своё время зима в соседнем Флуаронис. Ну, никак не везло путешественникам на погоду. Хоть плачь!

Люция уныло покачивалась в седле и смотрела в пелену нудного серого дождя. Дорога вилась через лес. С отяжелелых еловых лап стекала вода, низкое небо грозило задеть верхушки деревьев (а может, и задело — зацепилось, да так и осталось тут, изливать горькие слёзы). Лошади нет-нет, да оскальзывались в грязюке, вот и приходилось держать ухо востро, дабы не свалиться в мерзкую жижу, прямо под копыта собственному коню. Гадкая влажность забиралась под одежду. Холодно не было, но платье и кожаный плащ противно липли к телу. Ещё жутко хотелось спать, а нудная рысца прямо-таки убаюкивала.

Несколько раз ведьма даже принималась клевать носом, но была пристыжена бодрым Тороем, который незамедлительно поставил ей в пример Илана. Мальчишка и не думал спать, он сидел на спине смирного гнедого коня аккурат перед магом и выспрашивал волшебника о всевозможных магических закавыках. Вопросы сыпались из паренька один за другим. То он хотел знать, почему они едут в Гелинвир на лошадях, а не переносятся по воздуху («Потому что Гелинвир — магическая крепость и волшебством к ней не подберёшься — погибнешь — очень сильна защита», — терпеливо объяснял Торой), то просил рассказать подробнее об Искусниках, то спрашивал, почему плакала старая Ульна.

Бабка и впрямь прослезилась, отправляя странников в дорогу — обняла, расцеловала, поклонилась, вручила увесистый мешок с провизией и долго-долго смотрела вслед. Вообще, провожали волшебника и его спутников всей деревней, поскольку к моменту пробуждения чужестранцев маленькое поселение гудело, как улей. О чудесном неземном огоньке знали уже все — от младенцев до дворовых псов. Несмотря на дождь и раннее утро, жители выстроились вдоль улицы и прощально махали вслед удаляющимся всадникам. Выглядело это очень впечатляюще. Люция даже позволила себе на миг представить, что она — знатная особа, которую вышли провожать в дальнюю дорогу верные простолюдины.

Странников снабдили всем необходимым — добротными плащами, лошадьми, провиантом. А Илану даже вручили берестяной короб сливочных тянучек (любимое лакомство Тороева детства). Стоит ли говорить, что денег за лошадей и одежду с путников не взяли?

Когда деревня осталась позади, и кони перешли на резвую рысь — быстрее по этакой скользкой грязи ехать было опасно — полный страдания и отчаяния вопль долетел до слуха чуткой колдунки. Остановив свою кобылку, ведьма оглянулась. Сквозь пелену дождя ей посчастливилось разглядеть некий комок грязи, пронзительно орущий и скачущий по глинистой жиже, словно невиданных размеров кузнечик. Люция уже решила на всякий случай испугаться, но не пришлось — комком грязи оказалась кошка-трёхцветка со двора Ульны (стало быть, прикипела к внучку зеркальщика). Собственно, теперь она была одноцветка — эдакая бурая ошмётина мокрой глины.

— Кошенька! — радостно завопил Илан.

А Торой застонал от ужаса. Чего-чего, а только грязной кошки не хватало в их пёстрой компании. В результате сливочные тянучки были высыпаны в мешок с едой, а грязная и мокрая Кошенька уложена в квадратный берестяной короб. На руках у мальчишки заморенная животина успокоилась и уснула. Так и ехали вчетвером навстречу неизвестности.

* * *

— Всё, дальше я не поеду! — возмутилась Люция. — Если хочешь показать лучший результат в конной рыси по глине — дело твоё, а с меня хватит! Я устала, проголодалась и вообще, вы там всё время чешете языками, а я тут тащусь рядом в молчании, как круглая дура!

Она ещё плаксиво подбавила в голос слезы, чтобы Торой почувствовал себя окончательно виноватым. Удалось пробудить в этом чёрством сухаре совесть или нет, ведьма так и не поняла, но, во всяком случае, маг покладисто согласился:

— Ты права. Давайте сделаем привал, да и лошади отдохнут.