Охота на Велеса

— Оно касается смерти ее родителей? Так я ничего не знаю, а Алина уехала.

— Не в моей компетенции задавать вам вопросы. Давайте проедем, и мое начальство вам все объяснит.

— Хорошо, поехали.

Я поправил лямки рюкзака, взял пакеты из тележки и направился следом за старшим лейтенантом. Мы уселись в иномарку и отбыли в направлении города. Я знал маршрут, меня действительно везли в отделение полиции. Откровенно говоря, радовался, что пистолеты остались в машине. Загребли бы с чужим оружием, что тогда? То-то и оно — дела дерьмовые. Егорыч бы отпираться не стал, признал бы свои стволы, но проблем все равно не оберешься.

Вообще вся история с лейтенантом — загадка. Откуда взялся? Как узнал обо мне и моем местонахождении? Если начать отвечать на вопросы, получится, что меня едва ли не караулили. Но как догадались, что окажусь прямо здесь, в пригороде Владивостока?

Отделение полиции встретило унылыми стенами, обшарпанными креслами для посетителей, тусклыми светильниками, встроенными в посеревший от времени потолок "Армстронг".

Я прошел следом за лейтенантом в небольшое помещение, где за единственным предметом мебели — круглым столом — сидел мужчина средних лет с благородной сединой на висках и читал какие-то записи в толстом ежедневнике. При нашем появлении он поднял глаза, улыбнулся и встал из кресла:

— Здравствуйте, Остап Семенович.

— Здравствуйте…

— Михаил Ефремович. Располагайтесь.

Кивнув, я поставил на пол из линолеума пакеты, сбросил с плеч рюкзак и уселся на вращающийся офисный стул, определив рюкзак на колени. Сопровождавший меня лейтенант скрылся за дверью, и следом за ним комнатенку покинул и Михаил Ефремович, прихватив с собой ежедневник.

Я осмотрелся.

Уныло. Помещение скорее напоминало кухоньку или место, где сотрудники ели, а не кабинет следователя. Тумбочки вдоль стены вполне могли хранить в себе столовые приборы или что-то еще. Электрический чайник — дешевенький, и через полупрозрачную пластиковую вставку в корпусе, виднелся солидный слой накипи. На дверце микроволновки рыжие пятна от жира. Думаю, кто-то разогревал себе еду и сделал это неаккуратно.

Михаил Ефремович распахнул дверь и вошел в помещение. Усевшись за круглый столик, мужчина выдернул из кармана пиджака, в который был одет, удостоверение и сунул мне. Фамилия, судя по документам, у капитана Федеральной службы безопасности оказалась простая — Иванов.

— У меня паспорта с собой нет. Не готовился к визиту в полицию.

— Не нужно паспорта. У нас неофициальный разговор, а не допрос.

Я пожал плечами, положил руки перед собой, обняв при этом рюкзак. Иванов с минуту смотрел на меня, потом заговорил:

— Речь пойдет об Алине Смородиновой, вашей старой знакомой.

— Мне сказал лейтенант Горохов, но не прояснил ситуацию, что с ней произошло. Просветите, что там с Алинкой и по какому поводу вы ее разыскиваете?

Мужчина всмотрелся в меня, будто чего-то ждал или размышлял — не знаю. Может, ждал реакцию какую-то от меня? Так я и отреагировал, как и положено, восклицанием:

— Говорите уже.

— Скажу, но для начала припомните, пожалуйста, когда вы видели ее в последний раз?

Я испугался. Все выглядело, как в бульварном детективе: "Когда вы видели ее в последний раз? Вчера? Сегодня она убита, а вы последний, кто видел ее живой. Будьте любезны проследовать в тюрьму".

Больше часа назад оставил подругу дрыхнущей на кровати в придорожном отеле. Администратору я сказал, что отправился в супермаркет. Неужели с ней что-то случилось страшное? Нет, слишком оперативно. За час только приехать на место преступления можно, а не то чтобы сразу и подозреваемого определить.

Даже думать не хочу. С Алинкой все нормально.

Выходило, спросили меня наобум, не знали, что мы вместе передвигались на машине. Тогда остается разобраться, что можно говорить, а про что следует молчать. К тому же понять бы, какие у них данные.

— Расстались днем.

— Во сколько и при каких обстоятельствах?

— Я довез ее до придорожного кафе. Не припомню во сколько. Жарко было. Значит, предположительно с двенадцати до трех. Мог бы и дальше, но она не захотела. Подруга решила следовать на такси. Я отговаривал, но в случае с Алиной это бесполезно. Нашелся частник, они сговорились, и Алина отбыла.

Иванов сделал запись в ежедневнике. Все происходящее действительно было похоже на доверительный разговор, а не допрос. В таком случае соврать не грех. Но расслабляться я не спешил.

— Что за кафе? Название.

— Вот чего не помню, того не помню. Алинка сказала: "Тормози", ну я и остановился. Сама вошла в кафе, я остался в машине, а когда вернулась, был тот хмырь с ней. Все.

Врал как сивый мерин. Моя так называемая "правда" белыми нитками шита. Но куда деваться? Не мог же я сказать, где на самом деле сейчас Алина. То, что мне сунули удостоверение под нос, вовсе не означало, что мужик — тот высокий чин, за кого себя выдавал. К тому же почему беседа происходила в странной каморке с кособокими стульями, а не в кабинете и в присутствии следователя из полиции?