Охота на журавля

Однако, странно… До такого состояния редакционный народ обычно не напивается, все своими ногами по домам расходятся. Даже разговаривают при этом вполне цивилизованно. Границу между «не совсем трезвым» и «совсем нетрезвым» человеком обычно перешагивает только Батисов. Перешагивает, и сразу ложится. Но Маркушке-то оно не по чину.

Марк заметил меня и, попытавшись сфокусировать расползающиеся глаза, издал какой-то невнятный звук: не то «Рита», не то «идите вы»… Закончить мысль ему не удалось. Бледно-зеленый цвет физиономии превратился в почти белый, и Марк с неожиданной резвостью рванулся в сторону умывальника.

Но не дошел.

3

В человеке все должно быть прекрасно — и кишки, и сердце, и череп, и селезенка.

Пирогов

Абсолютно лысый мужик с большими, плотно прижатыми к черепу ушами — судмедэксперт, а может, патологоанатом, кто их тут, в морге разберет — поглядел на меня, вздохнул… Ни взгляд, ни вздох не выражали не то что любви или там сочувствия — тут не мелькало и тени простенькой доброжелательности.

Вроде, и выгляжу я сегодня вполне пристойно, как цивилизованная личность, — правда, по причине, никакого отношения к моргу не имеющим. Не являться же в облздрав на официальное интервью в джинсах и футболке. Пришлось привести себя в относительно приличный вид, и вряд ли я успела этот вид растерять по дороге от облздрава до морга. Почти официально выгляжу, честное слово.

А этот потрошитель трупов смотрит на меня, как хозяйка на позавчерашнюю колбасу: то ли еще съедобна, то ли пожарить надо, то ли просто выкинуть. Или — применительно к месту встречи: какой из прозекторских столов больше подойдет для этой нежданной визитерши.

С чего бы? Или это профессия так себя оказывает — какое может быть дружелюбие, когда каждый день сплошные жмурики вперемешку с безутешными родственниками.

А может, мне просто мерещится? После таких бесед, как с этим типом из облздрава, надо сразу в отпуск уходить, а не по моргам шляться. Полтора часа разливался соловьем, а выжми эту музыку на предмет информационного содержания — полный ноль. Это же талант просто — полтора часа распинаться на всякие важные темы, и не сказать при этом вообще ничего! И главное — врет, знаю, что врет, и он знает, что я знаю… Бр-р!

В ответ на мою вступительную речь — Валя Марков, мол, коллега мой и все-такое — «потрошитель» угрюмо буркнул:

— А родственников у него нет?

Пожалуй, мне все-таки не мерещится: голос у мужика, как будто его часов шесть в морозилке держали. Ах да! Морг — он же по сути большой холодильник. Значит, это все-таки профессиональное.

Отвечать не хотелось, да и нечего было отвечать. Не рассказывать же про то, что я тут нахожусь исключительно по причине неистребимого собачьего не то любопытства, не то охотничьего инстинкта — уж очень мне не понравилось, как выглядел Марк перед тем, как его увезли.

И народ, который похоронами занимался, буркнул мне чего-то невнятное: не то печенка отказала, не то еще что-то в этом роде. Ну да, все едино человек помирает от остановки сердца.

И вот мне обязательно зачем-то требуется выяснить, отчего же это сердце остановилось. А больше всего мучает ненормальная совесть — а вдруг это я чего-то недосмотрела.

— Нет у него никого, — я даже в рифму заговорила, должно быть, от растерянности. — Да вы забудьте про мою принадлежность к женскому полу. Вопрос на две минуты. Или он от чего-то сложного умер, двух минут не хватит?

— Да хватит, конечно… — он снова замолчал. Правда, замороженный какой-то.

— Только, если можно, попроще, без спецмедтерминов. На уровне табуретки.

— Ну, если табуретки…

Глядите-ка, он еще и усмехаться умеет!

— Вы знаете, что такое трихопол?

— Ну… по-моему им всякое такое лечат… венерическое. Или раньше когда-то лечили.

— Совершенно справедливо. С одним уточнением: он несовместим с алкоголем. А ваш коллега, бывший господин Марков…

Ох, и шуточки у них тут! Профессиональные, что ли? «Бывший господин Марков», надо же! Но цинизм это или не цинизм, а ведь абсолютно справедливо. То, что осталось от бедного Марка, уже явно не «господин». Да и вообще не человек. Тоже цинизм, между прочим. А куда деваться? От болезненных эмоций одно спасение — черный юмор. Действенно, хотя и не всегда аппетитно.

В морг я притащилась через пару-тройку дней после похорон, когда угрызения совести стали совсем уж невыносимыми: вот, увлеклась беседой, не заметила, что Марк подевался куда-то, а главное, надолго. Может, вызвали бы «скорую» пораньше, его, бедного, и успели бы откачать. Живая… ох, как раз уже неживая — иллюстрация к вопросу о вреде неумеренных возлияний.