Охота обреченного волка

- Я местный охранник - просто хотел удостовериться, что все в порядке. - с этими словами я распахнул дверь, развернул его на сто восемьдсят градусов и, прежде чем он успел понять мои намерения, заломил ему руку за спину.

- Что это значит, черт побери? - взвыл он. Новенький так перепугался, что я сразу понял: обознался. Мне надо было срочно выкручиваться, а то бы он подал на "Гровер" в суд. Хотя мне-то какое до этого дело... И все же я рявнкул:

- Лицензия на ношение оружия есть?

- Какого ещё оружия?

- У вас на рубашке след от ремня кобуры!

- Какой ещё кобуры? Ах, это... Это от ремешка моей камеры. Она на кровати.

Я взглянул на кровать и точно: там лежал кожаный футляр, в котороым фотографы-любители таскают свою аппаратуру. Я быстро обыскал его и выпустил руку. Он стал тереть локоть, потом выташил бумажник и показал мне удостоверение члена какого-то фотографического общества, а потом приглашение на конференцию фотолюбитилей в Нью-Йорке.

- Прошу прощения мистер Бергер, я ошибся. Но поймите - у нас благопристойное заведение и...

- Да уж какое там благопристойное - только что в кордиоре ко мне подошла девица и предложила свои услуги...

- Я этим займусь. Дело в том, что вы очень похожи на одного типа, который устроил у нас недавно дебош. Я прошу у вас прощения, мистер Бергер, - и я ретировался из номера.

Кенни спустился со мной в лифте на первый этаж. А я все не мог понять, чего это я так распсиховался: даже если бы это был Боб, он же наверняка просто захотел посмотреть на меня. Впрочем, если меня выслеживал именно он...

Дверь в мой номер была чуть приоткрыта, и я что-то сразу не смог вспомнить, закрыл я её перед уходом или нет. Да, я определенно подрастерял свои повадки. Я стоял перед дверью и размышлял, стоит ли доставать револьвер: ведь только так я смог бы предотвратить чужой выстрел. Но ведь я уже убедил себя взать Боба Смита - если получится.

Я вытащил револьвер из кобуры и, положив его в карман, открыл дверь пошире. На моей кровати сидел Гарольд и, покуривая трубку, читал утреннюю газету.

- Ты что делаешь в моей комнате? - грозно спросил я.

Он даже не поднял головы, только кивнул и пробурчал:

- Дверь была незаперта, Марти. Я же знал, что ты ещё не спишь. Рано ведь - ещё полуночи нет.

Я закрыл дверь. Он продолжал читать газету. Гарольд внешне не был похож на сутенера, впрочем, настоящий сутенер вообще выглядит вовсе не таким, каким его обычно изображают в кино - этаким плутом с порочно-красивым лицом и сальными манерами. Мне всегда казалось, что в массе своей сутенеры - немного "голубоваты".

Гарольд - толстяк с бычьей шеей, смахивающий на портового грузчика, даже не западал на стильную одежду. Сейчас на нем была мятая спортивная рубашка, дешевые штанцы и голубые парусиновые туфли. Единственное, что в нем отдавало "голубизной", это длинные темные волосы, вечно влажные и блестящие и аккуратно расчесанные - волосинка к волосинке. Еще Гарольд по посинения был помешан на дорогих автомобилях.

Когда я приблизился к кровати, он сложил газетку и начал:

- Марти, мы тут себе организовали малый бизнес, все идет удачно, все шито-крыто. Никто не в обиде - было бы глупо испортить такую кормушку...

- Барбара тебе звонила?

- А что Барбара? Разве она создает тебе головуню боль? Кинг мне звонил. Он ужасно расстроен.

- Скажи ему, пусть отстанет от меня. А ещё скажи своим шлюхам, чтобы они не приставали к постояльцам в коридорах. Кенни и Дьюи довольно поставляют им клиентов. И кончай тянуть на Барбару - фингал под глазом не и соответствует её столь романтическому амплуа. А теперь пошел вон, я спать хочу.

- Не спеши, Марти - дружище, мы же ещё не поговорили..

- Я разве разрешал тебе называть меня "дружище"? Какой я тебе "дружище" ? - и я врезал ему правой снизу в живот. Может, повадки я и порастратил, но удар был все ещё тот - Гарольд кубарем скатился с кровати и свалился на пол, сделав в воздухе смешной кульбит. Его толстые рыбьи губы стали ловить воздух. Я стал ждать, когда он очухается, чтобы врезать ему ещё разок - за Барбару, но потом решил, что этот придурок только больше её изобьет. В голову мне пришла идея получше.

Я принес из ванной ножницы и принялся отрезать ему пряди в разных местах, пока он не застонал:

- Не... надо! Марти, прошу... не надо!

Уж не знаю, что доставило ему больше страданий - мой хук под дых или вид его срезанных волос на полу.

- Гарольд, так и у тебя фасад сохранился, и у меня кулаки целы - было бы гораздо хуже, если бы я сделал из тебя отбивную. А теперь проваливай из моего номера и чтоб я тебя больше не видел!

Я схватил его за плечо, поднял на ноги и, вышвырнув в коридор, запер дверь. Проверив будильник, я разделся и провалился в сладкий сон.

Утром будильник мне и не понадобился - я проснулся задолго до нужного часа, чихая и кашляя, с высокой температурой. Я не мог вспомнить, когда ещё подхватывал такую жуткую летнюю простуду.

Голова моя отяжелела, из носа текло, глаза слезились. Между чихами, одеваясь, я принял скакан ржаного виски и чуть не рассмеялся - в желудке царил мир и покой, во рту тоже - видно, я умирал от пневмонии.