Охота пуще неволи ; Трудный сезон

Я же первым делом бросился освобождать его лапу. Он заскулил от боли. Это меня обрадовало: если лапа не потеряла чувствительность, значит, она не замерзла и, следовательно, останется целой. (У собак не бывает гангрены, так как они отгрызают замерзшие конечности, чем и сохраняют себе жизнь.) Я сначала удивился тому, что лапа даже не замерзла, хотя и была зажата дугами капкана. Но потом присмотрелся и все понял. Мальчик поступил совсем не так, как любой дикий, зверь, попавший в капкан. Если тот рвется из ловушки, пока не потеряет последние силы, то Мальчик предпочел их сохранить. Впрочем, он думал, конечно, не о сохранении сил, хотя именно это и спасло его. Сила — это энергия, а энергия — это тепло, а тепло это жизнь. Несмотря на мороз, Мальчик не только не замерз сам, но и смог держать в тепле зажатую в капкан лапу. Для этого он вырыл глубокую яму, уйдя в нее с головой, улегся там калачиком. В снежной яме было тепло и он мог бы просидеть там и больше, чем эти двое суток Однако спасло его, безусловно, другое — вера во всемогущество человека, что явилось основой его иного поведения в сравнении с дикими зверями. Те не знают, насколько всемогущ человек, а собаке это известно. Человек легко может бросить к ногам собаки птицу, сидящую на дереве, или соболя, загнанного туда же. Собаке это недоступно, и она умеет оценить превосходство. Собака знает и то, что, если человек захочет она не сдвинется с места, привязанная цепью. Попытки вырваться к чему не приведут, и она понимает бессмысленность этого занятия. Поэтому, когда Мальчик попал в капкан, он понял, что вырваться из него невозможно, поскольку это сооружение человека, а все, что делает человек, выше собачьих возможностей. Эта вера во всемогущество человека и спасла Мальчика, ибо он, понимая бессмысленности попыток вырваться, не стал понапрасну дергаться, чем сохранил свои силы и, в конце концов, жизнь. Более того, вера в человека, в хозяина была настолько в нем непоколебима, что он не только не сомневался, что его вызволят из беды — нет, он думал совсем не об этом! — он думал о другом: что он ослушался запрета и теперь наказан. Да, да, он воспринял все это как наказание за ослушание, и поэтому-то во взгляде его была вина и покорность, а вовсе не призыв к избавлению от мучений.

Я понял его взгляд и потому не стал причитать и жалеть его. Наоборот, укрепил в нем уверенность в его вине, чтобы в будущем больше не попадался так глупо. Собаки прекрасно разбираются, ругают их или хвалят.

Вырвавшись на свободу, он первым делом облегчился. Вот ведь чистюля, двое суток терпел! Когда же я попытался к нему приблизиться, пустился от меня наутек, страшно ковыляя на трех лапах. Меня это рассмешило, и я погнал его, чтоб он отогрел и размял затекшие члены. Так мы гнались вплоть до самого дома. Время от времени я останавливался, чтоб дать ему отдохнуть и зализать кровоточащую рану. Но дома я его все-таки отстегал в педагогических целях. Он не сопротивлялся — знал, за что.

О песце конечно, забыл. Так он и ушел по лыжне. Больше его следы мне не встречались.

А Мальчик уже через два дня был в форме. Рану свою он зализал. Лучшего лекарства в таких случаях и не требуется. Поэтому я не вмешивался в курс лечения. Я только предоставил ему возможность всецело заниматься его лапой и не брал с собой на охоту. Правда, раньше я оставлял его дома, чтобы наказать этим за какую-либо провинность. Сидеть одному на цепи было для него страшным горем. Но на этот раз цепь не потребовалась. Достаточно было строго взглянуть на него и напомнить о его провинности, как он виновато, по-прежнему сильно хромая, шел на свое место. Хотя был готов сопровождать меня уже на следующий же день.

Итак, испытание судьбы закончилось благополучно.

…Со мной все было иначе. Как-то я пошел в очередной обход. Предстояло по пути переправиться через один из притоков Вахты — Дялингду. Ширина его метров 30–50, глубина тоже небольшая, но течение очень бурное, и в недавнюю оттепель, когда реки вздулись, на нем в некоторых местах образовались купола. По одному из таких куполов я и решил пройти. Дальнейшие события произошли с такой молниеносной быстротой, что я действовал автоматически, не отдавая себе отчета. Послышался треск, и я почувствовал, что лечу вместе с куском льдины, на которой стою, вниз. Реакция была мгновенной. Льдина еще не коснулась воды, а я уже бросился, распластавшись, на край твердого льда. В следующее мгновение перекатился на спину и вскочил на ноги. Внизу бурлил водный поток, а кусок льдины, на котором я только что находился, уже исчез подо льдом. Я рассмеялся, издав нечто подобное победному кличу, и покатил дальше. Но только дома, в спокойной обстановке, осознал, какой смертельной опасности подвергался. Ведь замешкайся я на какую-то долю секунды, и уже вряд ли смог бы запрыгнуть на край льда. А затем меня моментально унесло бы под лед, откуда возврата нет. Вот так бы неожиданно и оборвалась моя эпопея. И никто никогда не узнал бы, как все это произошло.

24 декабря