Охота Сорни-Най [журнальный вариант]

— Побеги в тех местах — обычное дело… — раздумчиво ответил генерал. — Конечно, сделаем запрос, прямо сейчас, а кроме того, немедленно пошлем поисковую группу. Но мое мнение таково: надо трясти местное население. Эти манси точно что-то знают; не могла группа из десяти человек бесследно раствориться, пусть даже и в тайге. У них были ружья, рация, а самое главное — мы с ними отправили Зверева, так что все меры безопасности были соблюдены. Это местные шаманы. Или, в крайнем случае, стихийное бедствие.

Николаев чуть взметнул брови кверху, уловив тайный приказ начальника: следует в любом случае придерживаться этих версий. Если что-то случилось со студентами, то виновники несчастья — проклятые шаманы, готовые на все ради сохранения своего могущества. Или, в крайнем случае, источник беды — стихия. Например, лавина. Или непогода. Ну, и самая хлипкая версия, которой можно придерживаться, — это беглые зэки. Все остальное следует уже сейчас отмести как невозможное. Проклятые родители так и не успокоились, особенно усердствовал отец Дубининой и отец Семихатко, который, в сущности, и поднял всех на ноги, используя свое служебное положение, как мстительно подумал разгневанный неугомонными родственниками Николаев. Следовало сделать все возможное и невозможное, чтобы приглушить шум, грозивший вот-вот подняться вокруг пропавшей группы. Самое ужасное было в том, что все студенты имели множество друзей и знакомых, фамилии их были вписаны в кафедральные журналы, они числились на комсомольском учете, и каждый день десятки людей замечали пустые места рядом с собой, говорили об этом, строили предположения…

Майор прекрасно знал, что изначально следует оторвать человека от привычного круга общения, сделать так, чтобы его исчезновение либо было незаметным, либо — слишком пугающим, чтобы его обсуждать. Надо, чтобы человека забыли и перестали говорить о нем; даже расстрел в судебных приговорах звучал как “десять лет без права переписки”. Десять лет не давать о себе знать — это равносильно смерти, по крайней мере, в большинстве случаев. Люди забывчивы, это только в стихах и романтических пьесах главного героя ждут двадцать лет; на самом деле утрата забывается, и живые продолжают строить свою жизнь.

Николаеву было обидно; действительно, все складывалось очень хорошо сначала. У многих ребят не было родителей, у некоторых родственники оставляли желать лучшего, только единицы вроде Руслана могли похвастаться полной семьей и приличными предками, способными постоять за свое детище. А теперь эти единицы развили такую бешеную активность, что майор, того и гляди, слетит со своего места. Николаев со скрытой ненавистью поглядел на сытое лицо молодого генерала. Этот-то точно выкрутится, видать, есть у него наверху лапа, готовая защитить своего ставленника. Майор чувствовал себя страшно уязвимым, словно голым; он не привык зависеть от судьбы, от людей. Не привык бояться. А сейчас его тяготила ситуация, в которой он мог стать козлом отпущения и лишиться того, что честно заработал, заслужил за всю свое нелегкую жизнь. Он стал думать о себе в стиле газетных передовиц; он не был жадным, алчным, практически не имел сбережений, обстановка его квартиры была убога, а жена, Маруся Кошкина, и вовсе была равнодушна к мирским благам. Они привыкли довольствоваться малым. Однако только сейчас Николаев сообразил, что это малое не так уж мало. Квартира просторна и светла, хоть и скудно меблирована; это — государственная квартира, служебное жилье. Если что-то случится, если его погонят со службы, с жильем придется расстаться, переехать куда-нибудь в общежитие или в комнату в коммуналке. Он получает отличную зарплату, а о продуктах и вовсе не приходится беспокоиться: все распределяют прямо на службе, выдают пайки, так что майор ни разу не стоял в очередях, где часами давятся обычные люди. Ну, и пенсия, главное, пенсия. Без денег его не оставят, но он получит жалкие крохи, на которые только и можно будет вести полуголодное существование. Его разжалуют, лишат всех привилегий, он станет беспомощным пенсионером, а Маруся непременно уйдет от него. В этом не приходится сомневаться! Если она узнает, что его выгнали или наказали, она тут же напишет заявление о разводе и первая выступит на партийном собрании, обличая его моральное разложение и черт знает что еще. И во всем виноват этот хмырь, молодой, да ранний, задумавший всю историю с организацией экспедиции. Николаев почувствовал, что у него повышается давление, начинает ломить затылок, что часто происходило в последние дни.