Охота Сорни-Най [журнальный вариант]

Феликс был довольно замкнутым подростком, но добрым в душе и щедрым. Он поступил в технический институт благодаря своим достижениям в спорте, а вовсе не средне сданным экзаменам. Места в общежитии оказались заняты, и Феликсу предложили койко-место в медицинской общаге, в комнате, где уже жили-поживали четверо студентов. За это Феликс обязался вести спортивную секцию для будущих врачей. У Жени и Феликса оказались похожие характеры: оба не любили шум, дикую музыку и пьянство. Они планомерно готовились к сессиям, причем часто Жене приходилось растолковывать Феликсу какие-нибудь премудрости истории КПСС или основ марксизма-ленинизма: Феликс был потрясающе туп во всем, что касалось философии и политики. С круглым выпуклым лбом, с завитком русых волос, широкоплечий Феликс покорно внимал объяснениям своего приятеля решений съезда партии или Франкфуртской программы… Коротич взамен показывал Жене приемы рукопашного боя, разнообразные подсечки и удары, которыми можно было свалить с ног самого сильного соперника.

Приятели вместе записались в туристический клуб института, где учился Феликс, и с удовольствием ходили в походы. Это времяпровождение нравилось им куда больше, чем хождение по ресторанам, свидания с легкомысленными девушками, посещение театров и кино. Женя мечтал связать свою будущую жизнь с полногрудой еврейской девушкой, спокойной, хозяйственной и милой. Необязательно ослепительной красавицей, но доброй и нежной, чистой и целомудренной. Подсознательно ему хотелось повторить чудные мгновения детства, счастливые часы, проведенные в окружении самых любящих и близких людей.

Феликс пока не задумывался о любви и о семье, он то и дело вспоминал отвратительных соседей: белобрысую тетю Валю и ее вечно пьяного спутника жизни дядю Колю, их наглых гнилозубых детей Петьку и Вовку, которые после смерти матери Феликса перерыли все вещи в их маленькой комнате, украли все, что могли, присвоили даже серебряный мамин крестик, даже стоптанные сапоги, единственную обувь, в которой мама ходила на работу… А потом писали доносы в домоуправление, в местком, в райком партии, в школу, где учился мальчик, ставший круглым сиротой, настаивая на том, чтобы его поместили в детское заведение… Феликсу было четырнадцать лет, и он вполне мог бы жить один на своей жилплощади, но алчные соседи твердо решили отобрать у него комнату и завладеть всей квартирой. В ход пошли угрозы, многочисленные комиссии и жалобы… В конце концов пришла инспекция по делам несовершеннолетних, две усталых тетки неопределенного возраста, и постановили отправить мальчика в интернат. А комнату передали во временное пользование соседям.

За время пребывания Феликса в интернате тетя Валя родила еще двоих уродливых детишек, так что никто не собирался возвращать ему отнятое. Пропали все вещи, вся жалкая мебель, остававшаяся в квартире. Когда Феликс попытался зайти в свой бывший дом, чтобы взять мамино пальто и настольную лампу, тетя Валя вытолкала его за дверь, обдавая запахом перегара и лука. “Нету здесь ничего твоего!” — орала фурия, запирая дверь на замок.

Однажды темной ночью квартира выгорела дотла. Неизвестно, что послужило причиной пожара: то ли вредная привычка дяди Коли курить в вонючей постели не менее вонючие самокрутки, то ли гнилая проводка, то ли не потушенная тетей Валей спичка… Может быть, с огнем баловались детишки, вечно остававшиеся без присмотра. Но в результате пожара сгорело все, что могло сгореть, в том числе и тетя Валя с дядей Колей, которые, судя по данным экспертизы, наклюкались до такой степени, что не смогли встать с постели. Детишки чудом покинули горящую квартиру, и теперь уже комиссия определила их в тот же интернат, который закончил Феликс. Законы не позволяли оставить жилплощадь несовершеннолетним обитателям, освободившуюся квартиру отремонтировали, и через две недели в просторные, обновленные малярами пенаты въехал родственник начальницы жилконторы, вороватой взяточницы с вытравленными перекисью волосами. А обгоревшие трупы тети и дяди отвезли на дальнее кладбище и похоронили в одном фанерном гробу.

Феликс был полностью согласен с мнением Жени. Следовало взять в их группу этого подтянутого общительного человека с золотыми зубами. Когда началось голосование, Коротич одним из первых поднял свою мускулистую руку “за”. Удовлетворенный решением собрания Степан — он попросил ребят называть его запросто, по имени, — сел на один из стульев и стал внимательно слушать, этим еще больше расположив к себе сердца туристов. Обсуждали маршрут.