Охота светской львицы

– Насчет полена согласна, – я смогла чуть-чуть ослабить хватку и даже подняла голову, заглянув в его теплые темные глаза. – А вот насчет молодости этого полена могу поспорить.

– Слава богу, хомка, ты опять вменяема, – Лешка рассмеялся.

– Это когда это я была невменяема? – возмутилась я.

– Ну вот, теперь можно и поговорить, – удовлетворенно пророкотал Сергей Львович. – Все успокоились, пришли в себя. Давайте чайку попьем, пока Алина малышку уложит спать, а потом уж все вместе обмозгуем, как быть дальше.

– А вы знаете причину сегодняшнего кошмара? – спросила я.

– Знаю. И она, если честно, очень дурно пахнет, – Левандовский потер виски. – Но об этом позже, хорошо? Давайте-ка лучше пирогов поедим, которые Иринушка для дорогого гостя затеяла, – тепло посмотрел он на вошедшую в гостиную жену.

В руках Ирина Ильинична держала блюдо, на котором, кокетливо выставив румяные пузички, горкой лежали пирожки, источая аромат, по сравнению с которым всякие там ароматы «от-кутюр» – просто струя скунса. Милые женщины, поверьте, если бы существовали духи с запахом сдобного теста, то у мужиков не было бы ни одного шанса. Ведь, если задуматься, поговорка насчет пути к сердцу мужчины верна на все сто двадцать процентов. Посудите сами, какие эпитеты в отношении женщин они предпочитают? Сексапильная, элегантная, изысканная? Ага, как же! Аппетитная, сочная, сладенькая – вот их лексикончик. И если от дамы будет исходить аромат сдобной булочки – объект вашей охоты побежит за вами, держа у подбородка баночку для сбора слюны.

За время ужина все оттаяли, то, что случилось, казалось просто дурным сном, который не вернется, стоит только произнести: «Куда ночь – туда сон».

Однако ночь еще только начиналась…

После того как Ирина Ильинична ушла на кухню наводить порядок, за столом возникла неловкая пауза. Никто не хотел первым нарушать безмятежную атмосферу уюта и тепла. Наконец Сергей Львович молча встал, вышел в свой кабинет и вернулся оттуда с пачкой газет в руках. Он с отвращением швырнул их на стол:

– Вот, полюбуйтесь на эту грязь.

– Это что, желтая пресса? – с надеждой спросила я. – Так ведь кто ей поверит!

– Нет, Аннушка, к сожалению, это одна из центральных газет, – генерал устало сел в кресло. – Конечно, в последние годы все издания, даже очень солидные, озабочены своим рейтингом и охотятся за жареными фактами, но эта газета обычно публикует материалы мало-мальски подтвержденные.

– И что они могли нарыть? – недоверчиво спросил Алексей. – Я-то знаю, что кашу варить не из чего.

– Читайте, сами увидите, – Сергей Львович откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Я протянула руку к газетам, веером рассыпавшимся по столу. Рука дрожала так, что впору было поддержать ее другой, если бы другая вела себя так же. Встретившись глазами с Алиной, которая жалобно смотрела на меня, не решаясь взять газету, я криво улыбнулась и храбро цапнула ближайший экземпляр. Поскольку руки все еще увлеченно разыгрывали «пляску святого Витта», развернуть газету мне удалось с третьей попытки. Следом за мной к столу потянулись все остальные, и гостиная на время превратилась в избу-читальню.

Через весь разворот тянулся кричащий заголовок: «Грязная тайна Алексея Майорова!» Ниже был размещен ряд фотографий, расположенных попарно. Слева – снимок, сделанный, очевидно, во время концерта Майорова, на котором Алексей, улыбаясь, целует в щечку смущенную девочку, протягивающую ему букет цветов. Справа – фотография этой же девочки, но обычная, как на документах. И таких пар было пять. Ниже, по всей площади газетного разворота, были разбросаны в произвольном порядке еще несколько фотографий, с которых смотрели улыбающиеся детские лица. Там были не только девочки, но и мальчики. И, собственно, сам текст:

«Личная жизнь звезды отечественного шоу-бизнеса, мега-звезды нашей эстрады, любимца публики Алексея Майорова всегда оставалась тайной за семью замками. Везде и всюду, на всех тусовках он появлялся либо один, либо в компании своего администратора. Ходили даже слухи о его нетрадиционной сексуальной ориентации. Но правда, похоже, гораздо страшнее, чем такое, невинное по нынешним временам, пристрастие.