Охота за атомной бомбой: Досье КГБ №13 676

«Указ.

За успешное выполнение специальных заданий по линии Комитета государственной безопасности в сложных условиях капиталистических стран и проявленные при этом мужество и стойкость наградить орденом Красного Знамени

— Коэна Морриса,

— Коэн Леонтину.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР

Н. Подгорный

Секретарь Верховного Совета СССР

М. Георгадзе

Москва, Кремль.

17 ноября 1969 года».

Сразу же после опубликования Указа друзья Крогеров стали хлопотать, чтобы им было предоставлено советское гражданство. И вновь воспротивился Михаил Суслов. Однако Юрий Андропов — новый руководитель КГБ — сумел настоять на своем.

Став гражданами СССР, Крогеры объездили всю страну. Затем они сочли своим долгом поделиться опытом и знаниями с молодыми разведчиками КГБ. В конце концов они отошли от дел и стали вести замкнутый образ жизни. Они не захотели больше пользоваться своими старыми псевдонимами — ни Крогер, ни Бриггс, ни какими-либо еще — и взяли себе новую фамилию. Питер так и не выучил русский язык в достаточной степени, чтобы общаться с москвичами. Безусловно, это отрезало его от внешней жизни. Хелен более или менее освоила русский язык.

В 80-х годах у Крогеров возникли проблемы со здоровьем, особенно у Питера. Седой как лунь, он с угрюмым видом молча сидел в кресле, укрыв больные ноги пледом. Передвигался он, опираясь на две трости. Хозяйством же занималась приходящая домработница. Она также делала все покупки.

Жили Крогеры на Арбате, в красивом доме. Их соседями были космонавты, знаменитые артисты, другие выдающиеся личности. Крогерам не разрешали рассказывать о прошлой жизни, да они и сами не стремились завести новых друзей. Приходили к ним в основном сотрудники КГБ, и жильцы дома быстро подметили это. Когда Крогеров кто-либо навещал, для них наступал настоящий праздник. Хелен заваривала чай, хлопотала, без умолку говорила по-русски и по-английски. В эти минуты Крогеры чувствовали, что в Москве они действительно у себя дома. Сотрудники спецслужб относились к ним с глубочайшим уважением.

Квартира Крогеров состояла из трех просторных комнат. Она включала в себя холл, где висели книжные полки, гостиную, а также буквально заставленный английскими книгами рабочий кабинет Питера, кухню, спальню и ванную комнату. Квартира выглядела по американским меркам очень скромно, несмотря на то что была обставлена импортной мебелью. На стенах и шторах висели фотографии Крогеров в разные периоды их совместной 50-летней жизни, Юрия Андропова, Молодого-Конона (Гордона Лонсдейла), но самое почетное место занимала фотография Рудольфа Абеля.

7. Владимир Чиков беседует с Крогерами

Как явствует из Введения, я начал изучать досье № 13 676 в 1989 году. Мои вопросы, которые я задавал Анатолию Яцкову, Леониду Квасникову, Юрию Пермогорову, Владимиру Барковскому, Юрию Соколову и другим ветеранам КГБ, постоянно вызывали у них неподдельное изумление: «Но разве мы можем открыто говорить о таких конфиденциальных вещах? — восклицали они. — Нет, это невозможно!» Тогда я напоминал им, что получил разрешение от самого Владимира Крючкова, возглавлявшего в то время КГБ. Сначала они пытались удостовериться, действительно ли я имею санкцию председателя КГБ на рассекречивание материалов дела № 13 676, затем все более и более раскованно стали отвечать на мои вопросы и рассказывать все, что они знали, позволяя мне тем самым проникнуть в запретную до тех пор операцию «Энормоз».

Крогеры тоже отреагировали на мои просьбы сначала очень сдержанно, но потом сохраняли полное спокойствие и безмятежность, словно бы книга, посвященная их подвигу, была просто-напросто очередной главой их удивительной одиссеи. При каждом новом визите к ним я ощущал, что они испытывали от общения со мной все возрастающее удовлетворение. В то же самое время Питер, как и я, работал над книгой. Он проводил историческое расследование, прочитывая фолианты с помощью лупы. В одних очках ему уже было трудно работать. Его книга, основанная на секретных архивных данных, возможно, будет еще опубликована в недалеком будущем. Однако с моей помощью он уже смог сказать всему миру, что он и его жена работали во славу Советского Союза, а также раскрыть причины, по которым они это делали.

Отвечая на мои вопросы, Питер и Хелен вспоминали о Нью-Йорке, Варшаве, Париже, Лондоне. Повесив на стене огромную карту Нью-Йорка, Питер, вооружившись длинной указкой, прочерчивал путь, по которому он и Хелен обычно приходили на Манхэттен.

По всей видимости, Питер все еще испытывал чувство глубокой ностальгии по Америке и продолжал страдать от потери родителей.