Охота за атомной бомбой: Досье КГБ №13 676

— Это так, но вы должны были дождаться моего возвращения и поставить меня в известность. Если вы и мой заместитель считаете, что эта женщина не может быть хорошим агентом, тогда так и нужно было сообщить в резидентуру. Я понимаю, что Луис поставил перед вами весьма деликатный вопрос, тем не менее вам следовало принять какое-то решение, а не оставлять вопрос в подвешенном состоянии… Да, это верно, что разведка — занятие очень высокого риска. Некоторые сотрудники считают, что женщина не может быть хорошим секретным агентом, так как она по своей натуре подвержена эмоциональным реакциям и больше способна привлекать внимание. Кроме того, под влиянием постоянного нервного напряжения она может испытывать непреодолимую склонность довериться кому-нибудь и искать чьего-то сочувствия.

— Но мужчина может испытывать такие же чувства, — возразил Квасников, — в особенности когда он работает один и находится на нелегальном положении в чужой стране.

— Верно, — согласился Фитин. — Давайте посмотрим на этот конкретный случай. Луис должен понимать, что он делает. Он знает, что рано или поздно его жена проявит любопытство. «Что с ним происходит? — задастся она вопросом. — Почему он все время напряжен, недоверчив и скрытен?» И, возможно, не дай бог, когда-нибудь выявит его отношения с нами. Так не лучше ли будет, если разрешим ему завербовать ее? Тем более что она работает в таком месте, которое представляет для нас определенный интерес.

Лицо Квасникова просветлело.

— Сказать по правде, мы надеялись, что вы или ваш заместитель напишете на этом сообщении такого рода резолюцию.

Руководитель внешней разведки снова взял личное дело Луиса, открыл его на последней странице, где находилось сообщение из Нью-Йорка, и написал на нем: «Прошу вновь рассмотреть вопрос о вербовке после получения дополнительной информации. Фитин».

Он повернулся к Квасникову и сказал:

— Может быть, Твен, который руководит работой Луиса, сумеет под каким-либо предлогом встретиться с его женой, чтобы составить для себя мнение о ее пригодности к нашей разведывательной работе?

— Хорошо, Павел Михайлович, я сегодня же подготовлю указание в Нью-Йорк.

— Нам нужно узнать об этой женщине как можно больше… Ее образ жизни, поведение, характер…

— Понимаю.

Через месяц из нью-йоркской резидентуры пришло сообщение Твена-Семенова в отношении Леонтины — его мнение о ней было положительным. В ходе беседы Семенов увидел в ней пламенного борца за социалистические идеи и человека, глубоко симпатизирующего Советскому Союзу. Он убедился, что она располагает необходимыми агенту качествами: хорошо держится, отличается динамичным темпераментом, смелостью и способна убеждать людей в правоте своего дела. Она свободно рассказывала о своей трудной жизни и не пыталась скрывать детали, которые могли быть восприняты не очень благоприятно для нее. Твен отметил ее несколько повышенную напористость и эмоциональность, но он считал, что при надлежащей воспитательной работе она сможет следовать согласованной линии поведения. Он также отметил наличие у нее определенных актерских способностей, что могло оказаться полезным в оперативной работе. Принимая во внимание ее идейную убежденность и преданность идеалам социализма, а также учитывая ее положительные биографические и характеризующие данные, он пришел к выводу, что она может быть использована по линии внешней разведки.

Спаренные агенты

Генерал Фитин закончил чтение дела и приготовился сформулировать свое мнение в отношении Леонтины Пэтке. Прежде чем узнать результат его размышлений, дополним наше представление об этой даме и ее супруге сведениями из досье. Дело № 13 676 содержит фрагменты автобиографии, написанной супругами Крогер-Коэн, датированные уже восьмидесятыми годами, то есть намного позднее периода работы Фитина. Они относятся к временам, которые нас интересуют, и содержат довольно много личных деталей. Опять нам приходится иметь дело с текстами, переведенными на русский язык, так как их английские оригиналы хранятся в другом деле.

Вот как Моррис описывает историю своих любовных отношений с Леонтиной, или Лоной, как он ее называл: