Охота за кварками

Это мир расстояний порядка 10 ^-29сантиметра, или, по-иному, мир частиц (они уже получили особое название: векторные Х- и Y-бозоны) с чудовищными массами в 10 ¹⁵m _р, где m _p— масса протона.

Пояснить дерзость этого научного предприятия можно так. Если когда-нибудь и будет построен ускоритель с радиусом, равным радиусу земного шара, то и тогда можно было бы наблюдать частицы всего лишь с массой (10 ⁷- 10 ⁸)m _р. Если же мы во что бы то ни стало захотим добиться рождения Х- и Y-бозонов, то придется строить ускоритель длиной около светового года!

Теперь, надеемся, понятно, как заманчиво проникнуть в тайники природы окольными путями, не строя ускорителей, а изучая лишь распады протонов.

«Калибровочная» пустыня

И. Ньютон верил в простоту мира. «Природа довольствуется простотой, писал он, — и не любит пышности излишних причин». Однако «простота» И. Ньютона была позднее подправлена А. Эйнштейном, а сейчас многие физики считают, что и его уравнения также необходимо усложнить и модифицировать.

Можно ли считать простоту синонимом истинности?

Существует ли особый «принцип простоты»? Подобного рода вопросы не только философски интересны, но, возможно, имеют и практический аспект.

Допустим, есть две конкурирующие теории. Обе кажутся верными и требуют экспериментальной проверки.

Но эксперименты ныне стоят больших денег. Так вот, если бы простоту можно было бы измерять и если простота теории действительно увеличивает вероятность того, что наиболее простая из теорий самая верная, то, измерив простоту и проведя сперва испытание более простой теории, мы сразу же сэкономили бы немалые средства.

Мистика простоты явно сквозит в трудах многих признанных классиков науки. Мы не удивляемся, если самая простая гипотеза одерживает верх над соперницами.

Гелиоцентрическая система поляка Н. Коперника (1473–1543) гораздо проще объяснила суть истинного движения планет относительно неподвижных звезд, чем неуклюжая модель грека К. Птолемея (II век новой эры), включающая громоздкий набор небесных сфер.

Этот и другие примеры из истории науки настойчиво внушают мысль о простоте мира. И немало философов от науки усматривают тут стремление Природы к своеобразной экономии своих средств. Но, безусловно, все это спорные вопросы.

Что есть истина? Что такое простота? Как их строго определить? И можно ли? А что, коли в природе существует не один вид простоты, а несколько целая иерархия? Не следует ли к простоте относиться диалектически? Английский философ и математик А. Уайтхед (1861–1947) учил, что лозунгом каждого настоящего ученого должен быть: «Ищи простоту и не верь ей!»

Пример того, что простота может быть совсем не простой, приводит американский популяризатор науки М. Гарднер. Он вспоминает о серии комиксов «До нашей эры», где на одной из картинок показано, как пещерный житель изобрел квадратное… колесо.

Полуголый изобретатель рад, вот только пассажиры (колесо-то с углами) в претензии: зверски трясет! Тогда одетый в шкуры конструктор в муках рождает новый проект — «более простое» колесо треугольной формы.

Конечно, число «встрясок» за один оборот колеса сведено к минимуму, но очевидно, что древний новатор еще дальше ушел от идеала, от простейшего колеса — круга, у которого вовсе нет углов. И это вопреки тому, что круг представляет собой самое сложное изо всех колес — ведь это многоугольник с бесконечным числом углов!

А теперь вновь вернемся к проблеме распадающегося протона.

«Великое объединение» многое упрощает, сводя тройку сил к одной. Но какое это разочаровывающее упрощение! Нежданно-негаданно физики вдруг очутились в «калибровочной» пустыне. Они привыкли к тому, что каждое новое поколение ускорителей, каждое новое продвижение по шкале до сих пор открывало и новые физические явления. Количество неизменно и довольно быстро переходило в качество. А тут нате!

Сейчас экспериментально физики добрались до размеров 10 ^-16сантиметра. Если протон смертен, им сразу откроются и масштабы, соизмеримые с 10 ^-29сантиметра.

Они получат возможность заглянуть на 14 порядков вперед по длинам и энергиям! И на этих громадных «пространствах» им не встретится, есть такие подозрения, ни одного существенно нового явления — пустыня!

Если протон развалится-таки, то этот эксперимент определит развитие физики высоких энергий на долгие годы. Он, как камертон, настроит физику на «дали», где видится предельная, минимально возможная в природе длина 10 ^-29сантиметра.

В какой-то мере идейно физика как наука будет исчерпана, а физики, словно путешественники, начнут буксовать, как вездеход, тонущий в сыпучих барханах знойной пустыни.

Ощущение такое, пишет Л. Окунь, как если бы облака вокруг Земли были бы очень плотными и только наше поколение, прорвавшись сквозь них, вдруг впервые узрело бы далекие звезды и мертвые и пустынные космические дали. И человек отчетливо осознал бы, что между ним и ближайшей звездой космическая пустота.