Охота за призраком. Борьба спецслужб СССР, США и Западной Германии за архивы МГБ ГДР

Долголетний руководитель внешней разведки МГБ ГДР генерал-полковник Маркус Вольф писал в своих воспоминаниях, что «Клаус Курон, был, конечно, самой крупной, но отнюдь не единственной рыбой, которая добровольно зашла в наши сети». Его преемник Вернер Гроссманн также в своих воспоминаниях утверждал, что Клаус Курон считался в отделе IV (борьба со шпионами Ведомства по охране конституции ФРГ) одним из самых успешных специалистов по перевербовке агентов вражеских спецслужб. Сам Курон начал работать в западногерманской контрразведке в 1962 году и лишь через пять лет достиг статуса чиновника. Как известно, в Германии этот статус связан со многими льготами, прежде всего пенсионного характера. По роду службы Курон имел доступ к системе NADIS, которая представляла собой банк данных, куда стекалась вся секретная информация, поступавшая в службу. Практически он знал обо всех мероприятиях, которые проводило Ведомство по охране конституции против представительств ГДР за рубежом, и он имел доступ ко всей информации, касающейся разработок восточногерманских граждан из госучреждений ГДР. Причина, побудившая Курона обратиться к внешней разведке МГБ ГДР, была достаточно банальна. Несмотря на приличную зарплату в 4000 марок ФРГ, денег ему не хватало. У него было четверо детей, которым он намеревался дать приличное образование, которое стоило достаточно дорого. Но главное, что сестра его жены была замужем за удачливым предпринимателем, постоянно демонстрировавшим Курону свое материальное благополучие. Другими словами, отмечает Spiegel, «тема денег постоянно присутствовала в семье Курона».

В свои 45 лет он вряд ли мог рассчитывать на блестящую карьеру в контрразведке, поскольку у него, если верить журналу Spiegel, не было даже аттестата зрелости, не говоря уже о дипломе об окончании высшего учебного заведения. Кроме того, его сжигала зависть к своим вышестоящим начальникам, которые попали в контрразведку по политическим причинам как доверенные лица той или иной правящей политической партии (главным образом баварского Христианско-социального союза). Они мало что понимали в контршпионаже, но получали гораздо большую, чем у Курона, зарплату и могли рассчитывать на повышение. Для Курона же высшей ступенью в Ведомстве по охране конституции мог стать уровень старшего советника (как известно, в западногерманских спецслужбах действовал гражданский табель рангов). В армии это соответствовало званию штабс-капитана. Для такого трудолюбивого перфекциониста, как Курон, это было уже невыносимым.

Все эти обстоятельства и привели Курона к идее заработать денег на стороне. Вернер Гроссманн в своих мемуарах утверждает, что большинство агентов внешней разведки МГБ ГДР работали по политическим или идеологическим убеждениям (хотя и они получали гонорары за свою деятельность), лишь немногие трудились на разведывательной ниве только за деньги или даже «под чужим флагом», то есть не знали, кто был истинным работодателем. В любом случае Курон был типичным кандидатом на вербовку — неудовлетворенные честолюбивые амбиции, зависть и, конечно, острая нехватка денег.

Однажды поздним летним вечером Курон сел в свою автомашину — старенький «Мерседес-230» — и отправился в Бонн, где на Годесбергской аллее в доме 18 размещалось Постоянное представительство ГДР в Федеративной Республике Германия. Благо что между Кёльном, где тогда находилось Ведомство по охране конституции, и Бонном пара десятков километров автобана. В почтовый ящик на воротах представительства он опустил коричневый конверт с предложением сотрудничества. Разумеется, Курон должен был предполагать, что представительство находилось под неусыпным взором полиции и наружного наблюдения его же ведомства. Поэтому, скорее всего, он оставил автомашину задолго до подхода к представительству и рискнул бросить конверт лишь поздним вечером, когда слабая освещенность препятствовала фотографированию с целью последующей установки личности. Видимо, на него не обратили особого внимания, потому что наружного наблюдения при подходе к своей автомашине он не заметил.