Охотящиеся в ночи

А Павел принялся неторопливо излагать свое видение произошедшего. Под его мерный голос я вновь погрузилась в хаос воспоминаний… и вынырнула только от еще одного ощутимого толчка.

— Вы свидетельствуете, что именно этот человек был Одержимым? — кривясь, спросил глава Азовского анклава. Он выглядел очень устало, смуглая кожа посерела, а глаза буквально выцвели, потеряв живой блеск.

Я коротко кивнула.

— Тогда я ходатайствую о казни.

— Не спешите, — протянул кто-то из вампиров. — Мальчишка не в себе.

— И он ничего не помнит…

— И ничего не понимает, — заметил Павел.

— Но он — убийца! — рявкнул Кирилл Сергеевич.

— В данный момент это просто несовершеннолетний подросток, — заметил незнакомый альв.

— Но кто может это подтвердить?! — почти взвизгнул русал.

Его приструнил глава другого анклава, Роман Тернов. Он уже не выглядел столь отутюженным. Изрядно помятый мужчина аккуратно придерживал перебинтованную руку, сквозь повязку проступали пятна крови.

Павел его старательно игнорировал.

Полукровка в милицейской форме хмыкнул:

— Что скажет пострадавшая?

Марина будто очнулась, треснула ледяная скорлупа отчуждения. Она чуть подалась вперед и прошипела:

— Я хочу, чтобы мне заплатили!

— Кто?

— Неважно, я хочу мести!

Ее голос сорвался на противный взвизг.

— Тихо, — бросил Павел, сложив руки домиком и внимательно оглядывая сидящих за столом.

— Ну вот, — пожал плечами Кирилл Сергеевич. — О чем спорить?

— Пусть скажет Одержимый, — заметил хозяин, между бледными пальцами которого пробегали золотистые искры. По его кивку парнишку подтащили ближе.

Тот, испуганно озираясь, жался подальше от участников собрания.

— Ну!

От резкого окрика бывший убийца вздрогнул и помотал головой.

— Я… ничего не делал! Не помню! Нет… А… где дядя Эл?

Из угла подал голос один из магов, до того скрывавшихся среди отражений:

— В больнице. Ты почти убил его.

— Но… — мальчишка явно был ошарашен, — он просто отказался дать мне доступ к родовой библиотеке…

— Что ты помнишь последнее? — снова подал голос Павел.

— Мы поругались с дядей… И я собирался поехать в Азов… вещи собирал…

— В Азов, значит? — протянул молчавший до сих пор Северян. — В Азов? А с чего бы это?

— К дяде Кириллу… Он…

Павел по-акульи усмехнулся:

— Господин Мельников, так вы знаете этого молодого человека?

— По переписке, — пожал тот плечами.

Одинокий охотник подался вперед, хищно прищурившись:

— А вы случайно не выписывали ему разрешение на посещение закрытых фондов? Ведь у вас в Азове есть замечательный древний анклав Знающих… Подумайте как следует, прежде чем ответить. Подумайте!

Я вздрогнула. Голос Павла подстегнул задремавшие было инстинкты. Именно таким резким, рубящим тоном он отдавал мне приказы в бытность мою ученицей. Тонкая нить почти забытой связи зазвенела тревогой, все мысли и воспоминания будто метлой вымело, осталось только яростное желание двигаться вперед.

Напряжение разлилось по зеркальному залу. Дробящийся осколками мир замер в неустойчивом равновесии, разноцветье силы нарастало гигантской волной.

Слова Павла были почти обвинением.

— Поводырь… — прошептал кто-то.

— Вот уж нелепость — обвинять меня в чем-то на основании воспоминаний сумасшедшего Одержимого! — Глава Азовского анклава сложил на груди руки, явно не собираясь отвечать на вопрос Павла.

Я еще чуть-чуть подалась вперед, смещая центр тяжести. Ну же…

Мимо стола прошелестела закутанная в плащ тонкая фигура, за ней тянулся легкий лимонный аромат. Ходящие по снам?

— Мальчик… — ласково и вкрадчиво прошептала похожая на тень женщина. Ее рука, вынырнув из-под плаща, схватила испуганного мальчишку за подбородок. Прикрытая капюшоном голова склонилась над запрокинутым бледным лицом.

Миг тишины, наполненной напряженным ожиданием, и вывод:

— Мальчик в полном разуме. Он чист и силой и памятью. Ему можно верить.

Едва замолк шелестящий голос, как мир пришел в движение. Зеркала взблеснули энергией, выстраивая защиту, в которую с треском и ослепительным блеском врубилась молния. Над головами взметнулась золотая сеть.

Павел, пропустив над собой ком ледяных игл, вращающихся в жутком подобии торнадо, нырнул под стол и дернул вниз Марину, а я рванулась вперед. Расстелившись вдоль черной поверхности, проехала сквозь обдавший жаром щит. Нож, буквально впрыгнувший в руку, прорезал защиту, как шелковую занавесь. Я врезалась в разъяренного Кирилла Мельникова, и мы клубком покатились по гладкому полу. Глава Азова хрипел и яростно рвался из-под когтей. С кривящихся губ слетали незнакомые слова, они обжигали, рвали, вгрызались в кости, скручивали мышцы в судороге.

— Ненавиж-жу, ненавиж-жу, ненавиж-ж-ш-шу, — шипел он.

Утробно рыча, я раз за разом подминала выскальзывающее тело, скользкое, холодное, изменяющееся прямо подо мной.

Размазанное движение, удар — и я отлетаю от ломающейся на полу фигуры. Пронзительный визг, от которого мутилось в голове, отразился от стен и, в разы усилившись, почти размазал меня по полу. И всех прочих, резко повалившихся вниз. Хозяин, сияя золотистым флером силы, зажимал уши, заливая кафель собственной кровью.