Охотник

— Откуда ты знаешь, сколько их было? — тихо спросил бандит, переглянувшись с подручным. — Нигде не говорилось, что их было четверо. Ни мы не говорили, ни в новостях не было. Откуда знаешь? Одного разнесло в клочья. Нашли три обгорелых трупа. Ты говоришь о четверых. Итак — откуда знаешь?

Тут Сергар понял — попался!

* * *

— Ты не рада встрече? Тебе не нравится? — Глумливый голос впиявливался в мозг, пальцы — в бедра, спинка дивана — в грудь. Было очень, очень плохо, и это по контрасту с тем, что происходило ночью.

Зоя с тоской вспоминала прошлую ночь, стараясь отключиться от происходящего, не думать о том, что с ней делают. Не получалось. Из ее глаз сами собой текли слезы, крупными каплями падая на кожу дивана.

Виталий навалился, как медведь, пытающийся сломать хребет корове, и так же, как беспомощная корова, Зоя могла только реветь и дергаться в безуспешной попытке освободиться от стальных объятий. Черен был слишком силен, а разъяренный еще сильнее. О приступах его неконтролируемой ярости ходили легенды — однажды в ресторане он разбил голову официанту, который не так подал очередное блюдо. Разбил бутылкой, после чего парень долго лежал в больнице, залечивая не только сотрясение мозга, но и многочисленные порезы на лице. Скандал замяли, говорили, что это обошлось Черену в кругленькую сумму — ведь теперь он был не просто руководителем ОПГ, но и депутатом, а депутату, как ни странно, совсем не все сходит с рук. Можно запросто лишиться депутатской неприкосновенности, а затем уже и свободы.

Зоя терпела, знала, все это когда-нибудь закончится, как кончается и хорошее, и плохое. Она с горечью думала о том, что была совершеннейшей дурой, когда связалась с Виталием. Тогда он казался ей брутальным, сильным мужчиной, знающим, что хочет от жизни. Оказалось, он хотел только одного — трахать все, что шевелится: свою жену, многочисленных девок, в коих у него не было недостатка, ее, Зою, город, область, а при возможности и всю страну.

Черен частенько хвастался, что в области у него есть влиятельные друзья, и скоро он станет областным депутатом, а потом и депутатом Думы. Зоя в это не верила — в районе может пролезть в депутаты и такой отморозок, как Черенков Виталий, но в Думу этакую пакость точно не пропустят.

Только вот любовнику об этом говорить не стоило. Печальный опыт показал, что разбитые губы — это очень больно, а сломанный зуб — не только больно, но и дорого. Пусть делает то, что хочет, лишь бы ее не трогал. Так думала и Зоя, и большинство из тех, кто жил рядом с Череном. Связываться — себе дороже.

Зоя теперь бы и не связалась, но было одно обстоятельство. Во-первых, на выгодную, хлебную должность ее приставил именно он, Виталий. Поссориться с ним означало нажить врага на долгие годы или, скорее, навсегда. А это означало только одно — из города нужно будет уезжать. И куда уезжать, если на тебе висит несовершеннолетняя дочь, а в другом месте тебя никто не ждет? Нужно вначале заработать денег, без денег никто никому не нужен. Ну и зарабатывала. Миллион. Два. Потом три. Потом пять. Мало! Еще надо! Терпи! Терпи запах перегара, терпи эту тяжелую тушу, этот вялый, пахнущий тухлятиной отросток, которым Черен почему-то очень гордился и любил тыкать им в лицо Зое, изображавшей внеземную страсть.

Может, потому за эти годы она так ни разу и не испытала оргазма? Вспомнишь Черена — и сразу противно, все желание пропадает.

Вот и сейчас он был уверен, что Зое очень нравится, когда ее перегибают через спинку дивана и дерут, как дорожную шлюху. А когда она не пожелала, не захотела, не смогла изобразить удовольствие от «общения» со своим давним любовником, сделался злым, и теперь брал ее жестоко, грубо, стараясь причинить как можно больше боли.

— Что, не нравится?! Не нравится?! Шлюха! Сука! А с этим уродом — нравилось?! Предпочла мне этого урода?! Тварь извращенная! Ты забыла, чем мне обязана?! Забыла?! Я тебе дал все! Все! Еще и девку от кого-то прижила, тварь!

— Таня — твоя дочь! — задыхаясь, выдавила из себя Зоя.

— Не гони! Сколько мужиков тебя за это время драли?! Десять?! Двадцать?! Думаешь, я не знаю? Все знаю! Нагуляла и пытаешься на меня повесить?!

— Не было у меня никого! — соврала Зоя, кривясь от боли. Черен раздирал ей ягодицы так, что едва не текла кровь.

— Врешь, сука! Я сквозь пальцы смотрел на твои шашни! Дождался, теперь ты связалась с уродом?! Тварь!

Зоя ненавидела его. Ненавидела так, что темной пеленой накрыло мозг, выдавило все чувства, кроме ненависти, ярости и желания оскорбить, унизить, сделать больно этому скоту!

— Это ты урод! Ты! — вдруг яростно выкрикнула Зоя. — Я с тобой никогда не кончала! Ты грубое животное! Животное!

— Я — животное?! — Черен вдруг оттолкнул ее от себя, и Зоя повалилась на пол, раздирая дорогие чулки о паркетный пол. В голове отстраненно мелькнула мысль: «Сука! Чулки! Только вчера купила!»

— Я сейчас покажу тебе, кто животное! Забыла, сука, кто ты есть?! Давно тебя не учил уму-разуму?! Сучек нужно учить, они забывают уроки!