Охотник

– Медведь-людоед. Его сложно поймать. Ты видел лес? Он мертв, как и Лиска. Животные ушли оттуда. Все боятся.

– И ты тоже? – насмешливо спросил Себастьян.

– Я? – удивился Гродень и посмотрел на охотника, словно видел его впервые. – Нет, я не боюсь!

– Тогда я открою тебе тайну. Твою дочь убил не зверь, ее убил человек. Один из вас, местный. И все прочие смерти тоже его рук дело.

– Что? – кузнец вскочил на ноги и сжал пудовые кулаки. – Ты уверен, охотник? Отвечаешь за свои слова?

– Уверен и отвечаю, – кивнул Себастьян, с удовольствием наблюдая перемену в могучем Гродне. Теперь отчаяние в нем отошло на второй план, а глаза засияли жаждой мести. – И если ты мне поможешь, я смогу вычислить убийцу.

– Все, что в моих силах! – голос кузнеца подрагивал от нетерпения. – Спрашивай!

– О чем говорил с тобой бродяга на празднике месяц назад?

– Бродяга? При чем тут бродяга?

– Послушай, Гродень, давай договоримся сразу – охотник тут я! И вопросы задаю я! Или ты не хочешь отомстить за свою дочь?

– Хорошо, охотник. Я тебя понял, – кузнец задумался, припоминая давние события. – О чем он со мной говорил? О странном. Спрашивал вначале, как мы тут живем, всем ли довольны. Затем понес полную околесицу. Говорил о том, что каждый достоин большего, что мы не ценим себя и то, что заложено в нас. Потом что-то о рыжей обезьяне, которая возродилась и идет, и что она нам поможет. Да, он так и сказал: «Обезьяна идет! Услышь ее поступь!», Я ему сразу сказал, чтобы отстал. Только с сумасшедшими мне болтать недоставало! Хотя он поначалу безобидно себя вел, только все норовил про обезьяну свою рассказать. Я сказал ему, что, если не отстанет, то пожалеет. Он сразу отошел в сторону, потом я потерял его из виду. Только когда начались танцы, он вытащил эту маску и начал бесноваться. Тогда уж мы с мужиками выставили его из города. Бить – особо не били, но предупредили, чтобы обратно не совался. Он ушел, и больше я его не видел.

– В городе он не ночевал?

– Нет, мы же его выпроводили, не думаю, что он рискнул бы вернуться.

– Допустим. Скажи, кто в городе каблуки на сапогах чинит?

– Я и чиню, там дел-то обычно на несколько минут. Каблук вырезал да подбил гвоздями, чтобы держался.

– Сколько гвоздей идет на один каблук?

– По-разному, но в основном три или четыре, в зависимости от размера. А это здесь при чем?

– Пока не знаю. Скажи, чем больше нога у владельца сапог, тем крупнее каблук?

– Не обязательно, – пожал плечами Гродень.

– Можно ли по отпечатку сапог найти владельца?

– Вряд ли это получится, охотник. Каблуки я режу по одному стандарту. Ну да, есть поменьше, есть покрупнее, но даже я не опознал бы по следу хозяина. Если только нет каких особенностей. К примеру, гвозди особые или еще что-то в этом роде.

Себастьян покачал головой. Жаль, что с этой стороны не подойти. Те следы, что он обнаружил в лесу, особенностей не имели. Хотя и говорили о том, что владелец их мужчина, но это и так было ясно.

– С кем еще разговаривал на празднике бродяга? – вернулся к теме Себастьян. Ему не давал покоя этот пришлый, нацепивший маску рыжей обезьяны. Никогда охотник не слышал о подобном культе и его служителях, но, тем не менее, эта история его беспокоила. Что-то в ней настораживало…

– Я видел только, что он и к Буку приставал, но тот его быстро отшил. Он бродяге так руку сжал, что тот побелел от боли. Бук – был человеком старой закалки, терпеть не мог проходимцев, спуску им не давал. Как-то раз вора поймал да обе руки ему поломал. Жаль Бука, первым погиб.

– И нашли от него только кисть, правильно?

– Да, – удивленно подтвердил Гродень. – А тут есть связь? Между медведем и бродягой? Он ему руку сжал, а потом от самого только кисть и осталась?..

Тут он вспомнил о собственном трофее и пошатнулся. Крепкий, здоровый человек, но подобное горе может поломать, уничтожить.

– А при чем тут Лиска? – голос кузнеца дрожал от волнения. – Она же бродягу этого даже не видела! И остальные, те, кто после пропал, они ведь тоже ни при чем! Хотя бродяга и Дагру за руки хватал, а она тоже пропала вместе с сыном своим малолетним. Если это месть, то значит, что Лиска погибла из-за меня? Из-за того, что я эту рыжую обезьяну из города выкинул?

На Гродня тяжело было смотреть. Его твердый, как камень, подбородок безвольно затрясся.

– Послушай, – Себастьян узнал все, что хотел, – еще ничего не понятно. Не думаю, что ты виновен в смерти дочери. Мне понадобится твоя помощь. Информация очень ценна. Я должен все обдумать, поговорить с другими. Мы его найдем, обещаю тебе. Слово.

– Я верю тебе, охотник. Я буду ждать, когда позовешь, – кузнец повернулся и ушел в дом. Если мысль о виновности в смерти Лиски будет его подтачивать, то он долго не протянет. А терять такого помощника раньше времени не хотелось. Конечно, каждый сам обязан пережить собственное горе, но одно дело пылать жаждой мести, а совсем иное – винить во всем себя, грызть душу за собственные поступки.