Охотник

На справедливые замечания о том, что они собираются не воровством заниматься, она пожимала плечами и говорила, что вернется к своему ремеслу при первой возможности, а значит, прилагать усилия, чтобы научиться пользоваться оружием не собирается. За несколько дней по-настоящему хорошим стрелком ей не стать, а значит, не стоит тратить на это время. Аксель не понимал, почему девушка не хочет заняться каким-нибудь честным ремеслом, но спросить так и не решился – она не слишком стремилась к общению, тщательно избегала обсуждения ее прошлого и планов на будущее. Стоило затронуть в разговоре одну из этих тем, как она замолкала или вовсе разворачивалась и уходила в свою комнату.

Аксель покидал дом гро Гуттормсена с тяжелым сердцем. Он осознавал, что без поддержки опытных охотников приходится рассчитывать в большей степени на везение. Для двух молодых людей и опытного, но раненого охотника задача представлялась почти непосильной. Они не знали, сколько преступников будет им противостоять, не знали плана здания, которое нужно будет штурмовать. Да даже если бы и знали – какой от этого толк, если опыта штурма у них не было? Они рассчитывали на удачу и внезапность. «Вряд ли они станут стрелять в ответ из игольников, если мы нападем, – думал юноша. – Скорее воспользуются полноценными метателями». И все-таки, когда он представлял, как Иду выводят к позорному столбу, срывают одежду и секут плетьми, всякие сомнения и беспокойство о своей судьбе уходили на задний план. Мысль о наказании, грозящем наставнице, была невыносима.

До Нескучной площади добрались в сумерках. Погода в этот день выдалась на редкость сухая для Пенгверна, и людей, радующихся столь редкой удаче, на улицах было достаточно. Если обычно с наступлением темноты улицы пустели, то сегодня троице то и дело встречались праздные гуляки, поодиночке и небольшими группами фланирующие вдоль витрин. Особенно это заметно было по Нескучной площади – одному из центров развлечений Бардака. Площадь пестрела вывесками недорогих, но популярных кафе и светских клубов. Из здания цирка доносились отзвуки музыки, они смешивались с гулом разговоров, создавая непривычный для Пенгверна фон. В другое время Акселя, безусловно, захватила бы атмосфера веселья и праздника, но сейчас он чувствовал только раздражение – не в последней степени оттого, что среди гуляющих то и дело встречались полицейские, многие из которых тоже были в заметно приподнятом настроении, но при этом продолжали цепко оглядывать народ, высматривая какой-нибудь непорядок. Аксель снова был в образе звона – воровского ученика, и, поскольку эта его маскировка была не столь надежна, как образ консервативной девушки Анны, он опасался, что его могут раскрыть. К тому же его уважительное отношение к представителям закона в последнее время изрядно пошатнулось. «Вместо того чтобы с важным видом прохаживаться, как гусь по курятнику, – думал он, провожая взглядом очередной синий котелок, – лучше бы настоящих преступников искали».