Охотник

После душа я переоделся и рванул к столу, а то народу прибавилось, бархатный сезон начался, как бы мое место не заняли. В большой семье, как говорится, клювом не щелкают. Это дед часто повторяет, вот и запомнилось.

После плотного обеда, без привычной за последние недели послеобеденной сиесты, мы погрузились в машину и поехали на пляж, который к этому времени стал считаться нашим семейным, его уже никто не отождествлял со мной. Ехать хотели многие, поэтому отвезя первую партию, я вернулся за второй, а потом и третьей. Ничего, хоть все три раза машина была переполненной, доехали нормально, и сейчас кто лежал и загорал на шезлонгах, в просторечии раскладушках, кто бултыхался на мелководье (в основном всякая малолетняя мелочь), а кто и отплыл от берега на километр и больше, как я, например. Волны покачивали большой надувной матрас, на котором я подремывал на спине, подставив свое загорелое пузо под лучи солнца.

В последние три дня я особо не баловал себя купанием. Я все-таки получал разрядку, встречаясь с некоторыми курортницами. Многим даже нравилось, что мы ехали за город и кувыркались в палатке. А последние три дня я развлекался с одной дамой на два года старше меня, надо сказать не без удовольствия. Вчера она отбыла домой. Жаль, что встретился с ней в конце ее отпуска, но и так мы оторвались по полной. Вон, верх палатки ногой повредили.

– Хорошо-о-о, – вздохнул я и перевернулся, нырнув в прохладную воду нагретым на солнце телом.

Работая руками и ногами, я ушел на глубину метра четыре, оглядываясь по сторонам… красота… потом рванул наверх, к живительному воздуху.

Заметив, что на берегу потянулись тонкие, едва видные струйки дыма, я направился к берегу. Сегодня у нас не только банальное купание, но и пикник на свежем воздухе, именно поэтому мы привезли с собой десятилитровый котелок, шампуры, миски и ложки. Сейчас женщины во главе с моей мамой и помогающие им дети готовили стол. При приближении к берегу я почувствовал запах шашлыков. Их не я мариновал, а приехавший неделю назад дядя Рома, спец по этому делу, вот и сейчас он суетился у отдельного костерка, вернее углей.

Этот пикник фактически был гулянкой по поводу моего отъезда, провожали меня таким способом. Я и сам не знал, когда вернусь, о чем честно предупредил всех, вот родственники и решили воспользоваться поводом. Как будто дня рождения тети Розы, что отпраздновали четыре дня назад, им было мало. Вот ведь какие любители, только и дай им повод! И так уломали меня на вечерние посиделки, где я брал гитару и пел. Надо сказать, на это дело приходили и соседи, похоже, у меня неплохой голос и репертуар, раз людям нравится.

Встав на камни в воде, я толкнул матрас в сторону пятнадцатилетнего Семы, племянника дяди Ромы и, отряхиваясь от воды, направился на берег. За импровизированный стол мы сядем через полчаса – час, но можно и помочь женщинам, хоть сухостоя натаскать, а то они уже весь использовали, что я собрал по берегу. Хотя вон двое мальчишек лет по восемь и десять тащили выбеленную корягу, явно высушенную солнцем. Подумав, я направился к машине за пилой.

Гуляли мы до темноты, купаясь и развлекаясь. Иногда собираясь к «столу», чтобы торопливо схватить кусок холодного шашлыка, помидор, огурец, то же харчо или пирог, что привезли с собой, потом снова в воду. В общем, волшебно, мне очень понравилось, а уж взрослым и тем более детям… Когда стемнело, я взял гитару, и мы у костра, выбрасывающего ввысь искры, пели песни под гитару.

Посмотрев на счастливые лица, я сделал себе заметку: устраивать пикники почаще, можно даже с ночевкой.

– Давай, бать, позаботься о моих, – обнял я отца.

– Ты так прощаешься, как будто мы долго не увидимся, – пробормотал отец, когда я отстранился.

– Кто знает, бать, кто знает?

Присев, я по очереди обнял своих дочерей и, вздохнув, с трудом отцепил пальцы плачущей Сашеньки от рубахи – нет, все-таки надо было их отправить на пляж и спокойно уехать. Не люблю женские слезы.

Пройдя регистрацию, я следом за пассажирами моего рейса направился к самолету, новенькому Ту-124. Поднимаясь по лесенке в салон, я обернулся и помахал рукой своим, которые наблюдали из здания аэропорта.

– Разрешите? – спросил я у довольно миловидной женщины лет тридцати.

– Пожалуйста, – кивнула та. Она сидела у окна, а мое место находилось рядом у прохода. В салоне было по четыре кресла в ряду, между вторым и третьим пробегал коридор.

Сунув сумку в багажный отсек над креслом, я плюхнулся на свое место и пристегнул ремни.

Бегавшие туда-сюда стюардессы проверяли, как пристегнуты пассажиры, наконец, самолет покатился на взлетную полосу. После отрыва и набора высоты обходящая пассажиров стюардесса наклонилась к нам.

– Какие напитки вы желаете?

«Ух ты, сервис!» – мысленно порадовался я и с непроницаемым лицом ответил:

– Водка, вермут, джин и лимонная цедра, – после чего произнес коронную фразу Бонда: – Смешать, но не взбалтывать.

– А? – стюардесса зависла.

– Ладно, – сжалился я. – Соков каких-нибудь. Только не черную смородину, терпеть не могу.

– Яблочный устроит? – уточнила стюардесса.