Охотник

– Да мне насрать, во что ты веришь. – Я вежливо улыбнулся, положил ногу на ногу и обхватил руками коленку. – Это правда, и не смей от нее отмахиваться. Думаю, настал тот момент, которого ты ждал: когда будешь размахивать новым подписанным завещанием перед моим лицом. Давай. Развлекайся.

Не упустив прекрасную возможность пролить кровь, он достал из ящика гребаное завещание, принялся демонстративно листать страницы, облизнув подушечку пальца (примечание: люди, которые так делают, должны гореть в аду. Дважды), и оставлять подпись на каждой.

Затем поднял взгляд и ухмыльнулся.

Песня дня: «Dead Bodies Everywhere»[79] группы Korn.

– У меня есть к тебе предложение, – со вздохом сообщил отец.

– Предложения я люблю, – ответил я на удивление спокойно. – Из-за них я и попал в этот переплет. Что ты задумал?

– Ты говоришь, что у тебя появились чувства к этой девушке… – Он изобразил кавычки на слове «чувства», зажав между пальцами ручку Parker Jotter.

Мне хотелось поставить его на место. Ради такого можно было бы и отсидеть в изоляторе.

– Сейлор, – перебил я. – Ее зовут не «эта девушка», а Сейлор.

– Да. К ней. А я считаю, что это просто отчаянная попытка сохранить свое наследство. Как насчет этого? Я дам тебе еще один шанс. Начать с чистого листа. Искупление, если пожелаешь. Признай, что все это ложь, что на самом деле у тебя нет чувств к Сейлор, и я сейчас же порву это завещание. Но с одним условием.

– С каким? – спокойно просил я.

– Ты прекратишь все контакты с ней. Навсегда.

Последнее слово повисло между нами как бомба замедленного действия. Навсегда – это слишком уж долго. На час? Такой вариант более реален.

– Если отбросить гены, мы с тобой из одного теста, ведь так, ceann beag? – Он склонил голову набок. – Именно это ты и пытался мне доказать. Что ты Фитцпатрик. Что ты часть семьи.

– Если ты просишь меня выбрать между семейным состоянием и девушкой, то мой ответ очевиден: состояние. – Я замолчал, наблюдая, как его горло сокращается под оранжевым шелковым галстуком. – Но если ты просишь меня выбрать между семейным состоянием и Сейлор Бреннан, то мне придется попрощаться с деньгами и отказаться от предложения, и неважно, Фитцпатрик я или нет.

Его улыбка испарилась. Такого поворота он не ожидал. Честно говоря, я тоже. Особенно при том, что Сейлор выразила свое нежелание поддерживать со мной связь словесно, письменно, физически и всеми другими способами за вычетом надписей в небе. А может, она велела мне отвалить и с помощью надписи в небе. Я уже давно не смотрел в небо.

Но все равно это было правдой. Я не мог упустить возможность добиваться ее. Не мог лишиться права обнять ее, заказывать вместе с ней еду в DoorDash, спорить о том, кто оставляет больше чаевых, и рассказывать ей, как прошел мой день. Потому что это были самые счастливые моменты моей жизни, и каждый раз, когда я тянулся рукой к лошадке Дала и не нащупывал ее на шее, я знал, что она у Сейлор, – единственная принадлежащая мне вещь, которая что-то значила.

Если, конечно, Сейлор еще ее не сожгла.

– Ты отказываешься от моего предложения? – Отец пришел в себя и разгладил галстук.

– Поверь, мы оба здорово этим расстроены. Что ж, я полагаю, это значит, что я уволен? – Я встал.

Мне все равно было необходимо закончить расследование, касающееся Сильвестра, несмотря ни на что. Я больше не бросал дела на полпути, когда становилось нелегко.

– Ты не поедешь в Мэн, – подтвердил он. – Начинай искать работу.

– Точняк. – Я отвесил ему легкий поклон и показал средний палец вдогонку. Выйдя из кабинета, я схватился за ручку стеклянной двери и повернулся к отцу на прощанье. – Кстати, эта дверь спроектирована мазохистом. Она закрывается по три часа. Вот, это должно помочь. – Я пнул дверной доводчик.

Слетев с петель, дверь повалилась в кабинет и рухнула на пол целой и невредимой. Я посмотрел на него и сверкнул безумной, суперзлодейской улыбкой.

– Может, я все же Фитцпатрик. Смотри, как хорошо у меня получается все портить. Не благодари.

Под конец того же дня я сел послушать, как проходит вечер у Силли. Скорее всего, лучше, чем у меня. Я пытался заказать еду с доставкой из кипрской закусочной, которая открылась в трех кварталах от моей квартиры, но обнаружил, что дорогой папочка обнулил мой банковский счет – все текущие и дальнейшие транзакции были отклонены.

Прежний Хантер, – тот, что был полгода назад, – позвонил бы матери, которую он избегал не самым любезным образом, и уговорил бы ее перевести необходимые средства, чтобы накормить голодающих. Но новый Хантер был слишком гордым, чтобы просить денег, тем более на еду. Поэтому я открыл банку фасоли, попытался разогреть ее в микроволновке, тем самым чуть не устроив взрыв (кто знал, что в ней опасно разогревать металл? Не этот придурок), и ограничился крекерами и просроченным сливочным сыром.

Я был ходячим мемом: «дебил-жрет-крекеры-будто-ему-все-можно». В жопу такую жизнь.