Охотник

У Алексея стало на душе тоскливо. Из четырёх человек остался в живых только он один, и доберётся ли он до своих, ещё не факт. Он расстегнул френч на груди ефрейтора, вытащил карту, сунул её себе за пазуху и застегнул пуговицы. Теперь он сам себе командир.

— Ну, поползли! — сказал он сам себе вслух.

Выбравшись из воронки, Алексей активно заработал ногами и локтями. Немцы по-прежнему пускали ракеты, и в такие минуты Алексей замирал. Затем полз дальше.

Наконец его окликнули:

— Стой!

— Лежу, я из разведки.

— Ползи к траншее.

Алексей прополз мимо дозорного и перевалил через бруствер. Там уже ждал его Диденко. Увидев Алексея, он обрадовался, но потом неожиданно отстранился:

— Почему на тебе немецкая форма?

— В разведку ходили, далеко в тыл. Ты мне накидочку найди, чтобы людей не пугать, и до разведотдела проводи.

— Дорогу забыл? — пошутил Саша.

— Дурень ты, Саня! Документов у меня при себе нет, форма на мне немецкая. Пристрелят ещё сдуру!

— Я старшине доложу.

— Жду.

Саша вернулся быстро, накинул на плечи Алексея плащ-палатку. Сняв с головы немецкую пилотку, Алексей засунул её под левый погон. Теперь, особенно в темноте, на него никто не обратит внимания.

Они пошли в разведотдел.

Капитан не спал: окна в избе, хоть и были занавешены, пропускали в щелки тоненькие лучики света.

Едва Алексей с Сашей зашли в сени, как встретивший их бравый сержант сказал:

— Проходи, капитан уже заждался.

Алексей постучал и открыл дверь.

Капитан сидел за столом. Подняв голову, он улыбнулся и перевёл взгляд за спину Алексея.

— Никого больше не будет, товарищ капитан. Все на «нейтралке» полегли. Я один вернулся, карту принёс.

Алексей расстегнул пуговицы кителя и протянул капитану карту.

— Ты ранен? Рука в крови.

— Это кровь Дробязго.

Капитан помрачнел, отвёл взгляд; потом, не выдержав, уткнулся лицом в ладони и просидел так пару минут.

— Какая группа была! Двое знали немецкий язык, как родной. Где я ещё таких разведчиков найду?

Он с усилием провёл руками по лицу, потом поднял голову и прямо взглянул в глаза Алексею:

— После войны горевать будем.

В нетерпении развернул карту.

— Она самая! Мне сейчас к начальству идти, а ты отдыхай. Завтра утром ко мне, доложишь подробно. И покажешь мне те места на «нейтралке», где члены группы остались. Они герои, и похоронить их надо достойно.

— Есть!

Алексей попрощался с Диденко. Тот направился на передовую, Алексей же — в расположение взвода.

Разведчики спали. Алексей нашёл свободное место, улёгся и мгновенно уснул.

Проснулся он от голоса:

— Тише вы, черти! Человек отдыхает!

Но Алексей уже поднялся. Он умылся, сдал старшине немецкую форму и оружие, переоделся в своё и получил документы. Не спеша и с аппетитом поев, направился в разведотдел.

— Не торопишься! — встретил его сержант. — А капитан уже заждался.

Алексей взглянул на него неприязненно, но промолчал. За двое последних суток он спал от силы часов пять, да ещё эта передряга на «нейтралке». «Тебя бы туда, сержант, весь лоск быстро бы слетел».

Алексей постучал и, услышав разрешение, вошёл.

Капитан дымил папироской.

— Здравия желаю, товарищ капитан!

— Можешь не тянуться, не на плацу. Садись, рассказывай подробно.

— С какого места начинать?

— С начала.

И Алексей рассказал всё.

Капитан слушал молча, одну за другой курил папиросы. Когда Алексей закончил свой рассказ, спросил:

— Одного не пойму. Ребята в группе подготовленные были, двое знали немецкий язык. Тёртые калачи! Но они погибли, а ты уцелел. Объясни, почему?!

— Вы меня в чём-то подозреваете?

— Если был обстрел, и всем пришлось туго, почему ты один выжил и даже не ранен?

— А вы, товарищ капитан, сползайте ночью на «нейтралку», сами убитых осмотрите…

— Вот только дерзить не надо, Ветров! — повысил голос Васильев. — Я ещё не определился в степени твоей вины, а может — и предательства.

Не находя слов, Алексей от возмущения даже задохнулся. Так его ещё и в предательстве подозревают?! Группа жизнью рисковала в немецком тылу, и когда их на «нейтралке» обнаружили, ему просто повезло. Он мог быть на месте любого убитого — Петра, Женьки, Василия.

— Вот что: бери бумагу и опиши всё, как было, — капитан подвинул ему лист бумаги и карандаш.

Медленно, обдумывая каждое слово, чтобы его не поняли двояко и не истолковали его рассказ превратно, Алексей написал докладную о рейде группы.

Васильев прочитал, хмыкнул:

— Пока можешь быть свободен.

Причём слово «пока» он выделил интонацией.

Алексей встал с табуретки, вытянулся:

— Разрешите идти?

— Иди.

— Есть.

Алексей направился во взвод.

Его окружили разведчики.

— А где группа?

— На «нейтралке» полегла, на обратном пути.

Больше с вопросами к нему не подступали. Каждый понимал, что если в рейд уходили четверо, а вернулся только один, то досталось группе по полной программе. В разведку шли парни лихие, в ней было много бывших уголовников. Они через слово произносили блатные словечки, цыкали слюной, сверкали фиксами. Но давить уголовным авторитетом, как-то притеснять других — не было такого. Каждый понимал, что во вражеском тылу от действия одного подчас зависела жизнь всей группы.