Охотник

— Передовая недалеко, километров пять, — определил Алексей.

Строем, пешим ходом их привели в ближние тылы. Раздали винтовки без патронов. Алексей уселся чистить винтовку. По его примеру несколько человек тоже принялись приводить в порядок оружие. Его явно собирали на поле боя рядом с убитыми — со следами пыли и грязи, с пороховой копотью в стволе.

Алексей знал, что от исправного оружия зависит его жизнь. Многие же сидели безучастно.

Конечно, осознание, что ты штрафник, удручало. Одеты они были в телогрейки без знаков различия, без ремней. Они и назывались безлико — переменным составом, осуждёнными. Был и постоянный состав — командиры взводов и рот. Они были при оружии, портупеях и погонах, получали повышенный паёк.

За годы войны значительная часть военнослужащих прошла через штрафные батальоны — для рядовых и сержантов, и штрафные роты — для офицеров. Срок нахождения в них для контингента — как называли их офицеры — был от одного месяца до трёх. Если штрафник получил в бою ранение, его из штрафбата переводили в обычную часть — считалось, что боец искупил свою вину, смыв её кровью. Могли также освободить по отбытии срока наказания. Только штрафбаты кидали на самые опасные участки — часто без артподготовки или на минные поля. Редко кто выживал после трёх атак.

И попадали в штрафбат по-разному. По вечерам штрафники, лёжа на нарах, беседовали между собой, рассказывая каждый свою историю. Один снял с убитого немца часы, а политрук увидел, приказал бросить. Боец отказался и угодил под трибунал за мародёрство. Некоторые попадали в штрафбат за пьянку и драки, и только немногие — за ошибки.

Был среди штрафников танкист. В бою в танк угодил снаряд. Двигатель заглох. Опасаясь пожара, когда танк вспыхивал, словно свечка, и не все танкисты могли спастись, экипаж покинул подбитую боевую машину.

А танк не загорелся.

За боем наблюдал комбат. От расстрела за трусость и невыполнение приказа экипаж спасло то, что в танке обнаружили пробоину, а двигатель был повреждён снарядом. Но под трибунал танкистов отдали.

За трусость, самовольное оставление поля боя и дезертирство в штрафбат не попадали. Трибунал в таких случаях был суров, обвиняемым выносили смертный приговор и часто расстреливали перед строем своих частей.

Вот только моральное состояние штрафников было подавленным. Значительную их часть составляли бывшие уголовники. Им было не привыкать к конвою, они и здесь играли в карты на деньги, золотые коронки и держались несколько обособленно.

После полудня бойцам выдали по пригоршне патронов и по паре гранат. Поскольку ремней и, соответственно, патронных подсумков не было, Алексей рассовал патроны по карманам телогрейки.

Им приказали строиться, подвели ближе к передовой и на ходу провели в траншею. Последовал приказ:

— Приготовиться к атаке, зарядить оружие!

Алексей заполнил магазин.

— В атаку — вперёд!

Штрафники молча поднялись в атаку. Никто из них не кричал «Ура! За Родину! За Сталина!», поскольку его именем их упекли сюда.

Первые минуты немцы не открывали огня. Всегда перед атакой следовал пусть и короткий, но артналёт, или шли в атаку под прикрытием танков. А тут русские внаглую прут на пулемёты!

Но потом пулемётчики очнулись. Сразу из нескольких дотов и дзотов они открыли огонь. Начали стрелять ротные миномёты. Штрафники тут же понесли первые потери.

Часть цепи залегла. Между залёгшими штрафниками с пистолетом в руке бегал командир взвода, пока его не убило.

Алексей поднялся на одно колено, вскинул винтовку. Плохо, что он не знает боя винтовки — пристреляна она или нет? А ещё не хватало оптики: пулемётчик далеко, метров триста.

Он прицелился и выстрелил. Пулемёт тут же умолк. Алексей повернул винтовку на другое пулемётное гнездо.

Сзади подбежал лейтенант.

— Какого хрена попусту патроны жжёшь? Вперёд, в атаку!

Не оборачиваясь, Алексей процедил сквозь зубы:

— Сейчас пулемётчика завалю, ведь головы поднять не даёт!

— Вперёд, а то застрелю!

Негромко хлопнул выстрел, и лейтенант упал — это лежащий рядом Андрей выстрелил лейтенанту в спину. Он поднял большой палец.

— Давай, Лёха, убей пулемётчика!

Алексей прицелился, затаил дыхание и нажал на спуск. Промах! Пулемётчик продолжал поливать лежащих штрафников огнём.

Алексей стрелял трижды, пока наконец пулемёт не замолк. Цепь без команды поднялась. На пулемёт идти — верная гибель. И в свою траншею вернуться невозможно: сзади, за траншеей, заградотряд стоит, и тоже с пулемётом. Побежишь назад — пулю уже от своих получишь.

Пока огонь ненадолго стих, штрафники бежали вперёд. Бежали молча и без выстрелов.

До немецкой траншеи оставалось не больше сотни метров, когда немцы начали бросать гранаты. Но до атакующих было ещё далеко, и гранаты не причиняли штрафникам вреда. Да и слабоваты немецкие гранаты были, радиус поражения невелик.