Охотник

— Это тебе старший товарищ расскажет, будешь ему подчиняться. В роту не возвращайся, будь при штабе, я тебя позову.

Алексей вышел. В разговоре с особистом его задели слова о реабилитации. В чём его вина? В том, что немцы удачно развивали наступление, и он, помимо своей воли и выполняя приказ командира, попал на склад и, в итоге, оказался в окружении? Так он не один такой, дивизии и корпуса попадали в немецкие «клещи» и окружение. Да чёрт с ним, с особистом и его обидными словами. Не за него он воюет — за Родину, за родителей.

Болтался он у штаба часа два, пока его снова не вызвали.

В комнате особиста находился ещё один человек — мужчина лет сорока, лысоватый, в немецкой форме, с нашивками фельдфебеля на левом рукаве. Алексей внутренне удивился. Перебежчик или наш, из дивизионной разведки? Он и сам ходил в немецкий тыл при «маскараде».

— Познакомься, Алексей, это товарищ Петров. Он будет старшим, подчиняешься ему.

— Есть.

— Сейчас тебя переоденут и покормят.

Его накормили на кухне, и довольно сытно: суп с куском мяса, чего на передовой не было. Потом переодели в немецкую форму рядового, накинув сверху нашу плащ-накидку, чтобы он в глаза не бросался.

— Пилотку сними, — посоветовал ему особист.

Когда начало смеркаться, особист проводил их на передовую.

Ждали долго, часа полтора, когда сзади полыхнуло, и на немецкие позиции обрушились ракеты — из нашего ближнего тыла стреляли «катюши». Немецкие позиции накрыло взрывами.

— Пора.

— Удачи.

Петров поднялся на бруствер, Алексей — за ним. В том, что фамилия его спутника действительно Петров, Алексей сильно сомневался, но сомнения свои держал при себе, не высказывал.

Некоторое время, пользуясь темнотой, они шагали по «нейтралке», потом опустились на землю и уже дальше продвигались по-пластунски. Алексей попросил Петрова пропустить его вперёд, и начал шарить перед собой руками, опасаясь мин.

— На этом участке мин нет, проверено, — сказал Петров. — Не трать время.

Ну, нет так нет. Баба с возу — кобыле легче.

За полчаса они добрались до немецкой траншеи. Там пахло толом, земля ещё курилась дымом, и всё было перепахано, доты и дзоты были разрушены, траншея обвалилась — полный хаос. Там и тут ходили санитары с белыми повязками на рукаве, отыскивая раненых.

Траншею миновали легко, даже слишком. В темноте видно было плохо, и они то и дело наталкивались на убитых. А дальше, нисколько не смущаясь, Петров вышел на грунтовку. Алексей не отставал. Подумал только про себя, что документы, наверное, у Петрова настоящие, изъятые у пленного или убитого немца. Но у него-то документов вообще никаких нет, и языка он не знает. И если их остановит патруль фельджандармерии, быть беде. А пока он не отставал от Петрова.

И как сглазил. Они подошли к мосту и увидели, что он охраняется караулом. Петров только предупредил Алексея: «Молчи, я сам!»

Он предъявил патрульным документы, поговорил с ними на немецком. Алексей чувствовал себя не в своей тарелке. Спросят что-нибудь у него — и всё. Однако обошлось, они прошли по мосту.

Отойдя немного от моста, они сделали привал на лесной опушке.

— До утра посидим. Не ходят немцы ночью пешком, подозрительно будет, — объяснил Петров. — Можешь вздремнуть.

Кто бы отказался? Алексей почти сразу уснул.

Едва на востоке забрезжил рассвет, его разбудил Петров.

— Сходи умойся и воды попей; тут ручей рядом, в той стороне, — он махнул рукой, указывая направление.

Алексей так и сделал.

Потом они перекусили галетами и кругом копчёной колбасы.

Вышли на дорогу. Дождавшись грузовика, Петров вскинул руку Переговорив с водителем, он уселся в кабину грузовика, указав Алексею на кузов. Грузовик тронулся. Погода была осенняя, и в открытом кузове здорово дуло. Не помешала бы уже шинель, но приказа перейти на зимнюю форму одежды не было ни в Красной армии, ни в немецкой.

Тряслись они около получаса, когда неожиданно в кабине хлопнул выстрел, а за ним — ещё два.

Грузовик вильнул. Медленно теряя ход, он съехал с дороги, уткнулся бампером в дерево и заглох. Алексей выпрыгнул из кузова и рванул на себя ручку дверцы.

Петров сидел на пассажирском сиденье бледный, зажимая рукой окровавленное бедро. Водитель же сидел рядом, уткнувшись головой в баранку — он был убит.

Превозмогая боль, Петров сказал:

— Нелепо получилось, раскусил он меня, выстрелил. Я уже почуял неладное, пистолет достал, а он меня опередил.

Алексей стянул с плеча солдатский ранец — там были бинты, и, как мог, перевязал раненого.

— Надо грузовик на дорогу вывести. Если немцы появятся, подозрительно будет, подойдут. А тут водитель убит, я ранен. Сможешь?

— Я за рулём не сидел никогда.

— Я подсказывать буду. Но сначала убитого в лес оттащи. А документы и пистолет забери себе.

— Понял.

Алексей обежал грузовик спереди, открыл дверцу и принял на себя вывалившегося мёртвого немца. Позволив ему свалиться у подножки грузовика, нашёл в нагрудном кармане его френча солдатскую книжку, портмоне и всё это переложил себе в карман. Расстегнув на убитом ремень с кобурой, снял свой и надел чужой. Сам пистолет валялся на полу кабины.

Взяв убитого за руки, он поволок его в лес.