Охотник

Близкий крик, который явно попытались заглушить, помог мне скорректировать направление. Я влетел в темную арку, где слышалось сопение и тяжелое дыхание. В это время забежавший следом сержант осветил небольшую кучу людей, что позволило мне определиться и футбольным ударом снести одного из воняющих перегаром парней с девушки. Удар пришелся сзади по голым волосатым яйцам, я их хорошо рассмотрел, когда бил.

Через секунду во дворе эхом прозвучал визг, но мы уже крутили второго подельника. Потом застегнули наручники на обоих нападающих, пока молодой милиционер — рядовой, судя по чистым погонам — приводил в себя девушку.

— Яша, Яша, опять ты за старое. Ничему тебя не научил прошлый срок, — проговорил сержант, осмотрев пострадавшего насильника. Тот был в одежде стиляги. Как я уже говорил, несколько раз видел похожих индивидуумов, ничего кроме брезгливой улыбки они не вызывали.

Потом сержант занялся девушкой, а молодой побежал к ближайшему телефону-автомату вызывать наряд. Естественно, меня никто не отпустил, и пришлось ехать в отделение, где опросили как свидетеля и даже постелили на диване, чтобы я поспал остаток ночи. Меня никто не обыскивал, поэтому оба штыка и деньги, которые могли подставить, так и остались незамеченными. А утром, разбуженный дежурным, я вышел из отделения и поехал к схрону. Теперь в нем не было нужды. Дойдя до схрона и переодевшись в чистую и привычную всем одежду, я взял сидор и направился домой.

Родителей уже не было, Толик еще спал, сестры продолжали гостить у бабушки, поэтому, приняв душ, я убрал сидор под кровать и тоже завалился спать.

Разбудил меня брат, вскочив в одиннадцать. После плотного обеда я поспешил к школе. Уроки в школе закончились, но некоторые учителя все еще ходили на работу, завершая незаконченные дела. Вот и Марина Львовна тоже находилась на работе. Я знал, что обычно в обед она шла домой.

Поздоровавшись с уборщицей, я поднялся на третий этаж, где был наш классный кабинет, и, заглянув в класс, убедился, что за столом сидела только классная. Я зашел и закрыл дверь на ключ с внутренней стороны.

— Теперь не убежишь, — улыбнулся я, подходя к ней.

За последний месяц постоянных ухаживаний и незаметных прогулок — не хотел, чтобы нас видели вместе — я только и успел, что отхватить у нее десяток жадных поцелуев и расстегивание лифчика. Но Мариночка постоянно ломала кайф, сбегая и не даваясь. Хотя даже я видел, что сопротивляется она из последних сил, вот и пришлось мне подтолкнуть ее к падению.

Некоторые скажут, что я лезу на взрослых женщин, когда рядом бегают те, кто больше подходил мне по возрасту. Так вот, отвечу я прямо: для моих сорока пяти лет прошлой жизни и мизер в этой, Мариночка была еще девочкой. Одноклассницы же еще подростками, а я не педофил.

— Ты что, с ума сошел?! Мы в школе!

— Не динамила бы меня, давно бы было все хорошо.

Зажав вскочившую учительницу в угол, я наконец смог полноценно поцеловать ее. Через десять минут, тяжело дыша, мы начали стаскивать друг с друга одежду.

Через сорок минут, продолжая лежать на теперь уже своей девушке, я дотянулся до куртки и достал ключ.

— Что это? — спросила Марина, слегка покраснев. Не привыкла пока еще, что на ней лежат голые юноши.

— Хватит тебе в общежитии ютиться с двумя соседками. Я снял квартиру в одном из районов. Второй этаж, две комнаты, кухня, туалет, ванная, отопление от котельной. Снял для нас. Деньги есть, я неплохо в милиции зарабатываю.

— Я подумаю, — неуверенно ответила Мариночка, но ключ взяла. В это время я понял, что пора продолжать, да и девушка это почувствовала, залившись краской. Она еще пребывала в шоке от случившегося, более того — случившегося в школе, в пустом классе.

— Знаешь, ты становишься еще милее, когда краснеешь, — сказал я и поцеловал ее. Только сейчас я почувствовал, что девушка действительно стала моей и никуда уже не денется.

Через час я выбил у нее обещание, что помогу с переездом.

— Что-то ты рано сегодня, — сказал Петрович, проходя в инструкторскую.

— Да было свободное время, вот и пришел, — ответил я, положив на стол эсэсовский кинжал из пособий.

— Чистишь? — спросил Петрович, беря один из штыков, которым я недавно работал и проливал кровь. Придирчиво осмотрев его, вернул на стол к десятку дружков.

— Ага, на некоторых пятна появились.

— Масла много используешь. Ладно, закончишь, займись Агоевым и Решетиным, они к пяти подойдут.

— Хорошо. О, кстати, я через месяц уезжаю, мне нужно писать заявление?

— Нет, зачем? Ты же привлеченный сотрудник, мне скажешь, да и все. Когда вернешься то?

— В конце августа.

— Два месяца?

— Ага.

— Ладно, отдыхай, пока детство в одном месте играет. Кадровикам я сам скажу.

Убрав ножи в сейф, я закрыл его и, вымыв руки от масла, направился в зал — пять часов, пора заняться подопечными.