Охотник

Валлан сперва хотел пригласить гостей в собственный дом, но потом передумал: он ютился в двух крошечных комнатах и обходился без прислуги — в собачьей будке обстановка уютней, чем в его холостяцком жилище.

А постоялый двор, несмотря на то, что стоял на самой границе цивилизованного мира, содержался в порядке и чистоте, как, впрочем, и все в хозяйстве Валлана, кроме собственного его жилища.

Нехитрая, но сытная еда, соломенный тюфяк и крыша над головой — что еще нужно простому солдату?

Дианоре, в ее близком к обморочному состоянии, было все равно, куда падать. Клодию — и подавно: ему не дали выспаться в Велитриуме поэтому он, даже ужина не дождавшись, отправился в свою комнату и приказал не беспокоить его, даже если пикты пойдут приступом на Тускулан.

Валлан же, устроив обоих, сразу же послал узнать, находится ли в форте человек, который нужен Дианоре.

Проснувшись на следующее утро, девушка не сразу поняла, где находится. Некоторое время она неподвижно лежала, бессмысленно глядя в низкий дощатый потолок, потом, вспомнив все, резко села в кровати.

Мышцы тотчас заявили решительный протест. Дианора даже зашипела от боли, словно рассерженная кошка, но тут же, разозлившись на себя, встала на ноги.

Как истинная дочь аквилонского дворянина, она всегда была о себе высокого мнения, и не могла примириться с телесной немощью. Подумаешь, мышцы ноют! Она знает средство, которое заставит их замолчать.

Девушка спала одетой, лишь кто-то — уж не Валлан ли? — стащил с нее сапоги и перевязь с мечом. Вечером Дианора была неспособна даже на это, и при воспоминании о вчерашнем дне на бледные щеки аквилонки набежал легкий румянец стыда.

Недолго думая, она сбросила с себя всю одежду и схватила лежащий на столе меч.

С легким шелестом клинок покинул ножны, и обнаженная сталь блеснула в солнечном луче, дробившимся сквозь неплотно закрытые ставни. Хищно изогнутый клинок описал дугу, на короткий миг замер в крайнем верхнем положении, а потом бешено заметался в полутемной комнате, заставляя стонать рассекаемый им воздух.

Туранский меч, казалось, жил своей собственной жизнью: рука и тело следовали за ним, повинуясь любой его прихоти. Дианора, стараясь не обращать внимания на тупую боль в мышцах, и стиснув зубы, яростно делала выпады и повороты.

Ее боевые приемы были стремительны и четки, дыхание оставалось ровным и глубоким, движения ног — безупречны. Она была настоящим мастером меча, знала об этом и гордилась своим искусством.

Потратив достаточно времени на упражнения, Дианора почувствовала себя родившейся заново. Она опустила меч и, подойдя к двери, пинком распахнула ее настежь.

— Эй, кто-нибудь!.. Воды!

Пробегавший по коридору мальчишка-слуга в замызганной тунике, увидев стоящую в дверях голую женщин с мечом в руке, застыл на месте, разинув от удивления рот.

— У тебя что, ноги приросли к полу? Воды для умывания — быстро! — беззлобно прикрикнула она и, звонко рассмеялась, глядя, как тот улепетывает по коридору.

Дианора захлопнула дверь, бережно вернула меч в ножны. Подойдя к окну, распахнула протестующе заскрипевшие ставни.

Солнечный свет хлынул в комнату и девушка, закинув руки за голову, зажмурила глаза и замерла на несколько мгновений, с удовольствием отдаваясь живому ласковому теплу.

То, что ее могут увидеть с улицы, нисколько не смущало аквилонку, равно как и мальчишка-слуга, чуть не упавший в обморок, столкнувшись с ней на пороге, — надменность часто заменяла ей стыд.

Валлан — тут дело другое, в нем она чувствовала равного себе, — единственный во всем этом захолустье человек ее круга.

Вскоре появилась и вода, но принесла ее женщина почтенных лет, а не мальчишка.

— Комендант форта уже пришел? — спросила Дианора, подходя к лохани.

— Нет, госпожа, — ответила женщина, глупо хлопая на нее большими, как у коровы, глазами.

— Когда явится, пусть подождет… Ступай, я справлюсь сама.

Вскоре Дианора, бодрая и посвежевшая, спустилась в общую залу. Здесь было тихо и почти безлюдно, если не считать двух человек, сидевших напротив друг друга за отдельным столом, на котором громоздилась целая гора всевозможной снеди.

Одного из них, сидевшего к ней лицом, Дианора сразу узнала.

— Клодий!

Чародей вскинул взгляд и, увидев ее, стал торопливо подниматься навстречу. При этом он был так неловок, что толкнул столешницу и опрокинул кувшин, содержимое которого обильно оросило тунику и штаны его собеседника. В ответ тот выдал такую тираду замысловатых ругательств, что пораженная Дианора так и застыла на месте, беспомощно хлопая ресницами. Человек, впрочем, высказался совершенно беззлобно: судя по тону, он просто посетовал на жизнь и даже пожалел растерявшегося мага — большой уже, а такой увалень!

Облегчив свою душу, он повернулся к Дианоре — жалобно скрипнула лавка — и на девушку с любопытством уставились голубые глаза, сапфирами сверкавшие на смуглом, иссеченном шрамами лице.

— Садись, красотка, поговорим. Валлан вчера рассказал мне суть дела, но я хотел бы обсудить с тобой некоторые детали, — дружелюбно пригласил он.

Оторопев, Дианора смотрела на сидевшего перед ней исполина.