Охотник

Илко Тайбарей произнес это вслух, хотя сейчас его вряд ли кто слышал – все спали.

– Сильный дождь! – Илко словно бы пригрозил товарищам, но никто на его слова, конечно же, не отреагировал.

Где-то далеко в лесу осторожно попробовала голос кукушка, и Илко приподнялся, гадая, настоящая ли это птица. Сложив ладони перед лицом, он дважды крякнул, прислушался. Через несколько секунд кукушка ответила гораздо уверенней, и успокоившийся Илко сел на свое нагретое место.

– Будет дождь, – сказал он появившемуся из-за деревьев Ивану.

– Я знаю, – кивнул тот. – Надо спешить. Буди остальных, пора в путь.

Иван упал в сухую траву, раскинул руки. Он тяжело дышал. Илко понял, что командир, возвращаясь, немного сбился с пути.

– Я уж весь переволновался, – сказал Илко, обходя спящих, каждого трогая за плечо. – Ты где пропадал?

– Скоро сами увидите, – ответил Иван.

Отдышавшись, он всё же рассказал товарищам обо всем увиденном на берегу, объяснил свой план. Охотники молча слушали, помятые лица их были угрюмы и невыразительны. Иван не стал мучить их ожиданием. Объявил:

– Выходим, – и первым вошел в лес…

Предутренние часы оказались темней ночи. Низкие плотные тучи затянули небо. В считаные минуты сумерки обернулись настоящей тьмой.

– Бегом, – велел Иван.

Чтобы друзья не потеряли его, он на каждый пятый шаг бил кремнем по кресалу, высекая сноп искр.

Когда запахло морем и начал накрапывать дождь, Иван велел остановиться и проверить оружие. Дальше до самого берега двигались тихо. Залегли почти у воды, за двумя черными валунами, покрытыми слизью.

– Не шумим, – напомнил Иван, прикладываясь к прицелу трофейной винтовки, пытаясь рассмотреть бункер и вытащенные на берег лодки. Дождь усилился, тучи сгустились еще сильней. Шум моря и падающей с неба воды скрадывал все звуки. Мгла затопила мир.

Иван полагал, что раз он ничего не видит, то, значит, и его не заметят.

Он не знал о существовании сигнальных мин.

68

– Что за поганая погода! – Лёва Гоблин сплюнул на землю и полез с крыши бункера вниз.

– Эй, ты куда? – возмутился его напарник Шамиль Обрубок.

– Да успокойся ты. Возьму плащ и вернусь.

Помимо плаща Лёва прихватил бутылочку горлодёрки, припрятанную прошлой сменой, и шмат свиного сала, пожелтевшего от старости, но еще вполне съедобного.

– Я не буду, – сказал Шамиль.

– А я и не предлагаю, – ответил Лёва.

Он сел на край крыши, спустив ноги вниз, хлебнул жгучее пойло из горлышка, крякнул, срезал ножом тонкий слой сала, положил на язык и рассосал его.

– А, ладно! – решился Шамиль, глядя на лицо товарища, выражающее блаженство. – Давай и мне!

Они сели рядом, накрыв себя и оружие плащами.

– За скорейшее возвращение домой! – принимая бутылку, провозгласил Шамиль.

– И будь проклята эта погода, – добавил Лёва.

Их дежурство только началось, так что мокнуть под дождем предстояло долго. Покинувшая пост смена уже, должно быть, укладывалась спать. В бункере, конечно, уюта не было, но там, по крайней мере, не мочило и ветер не задувал так сильно. Зато в тесноте собранного из щитов укрытия сложно было избавиться от мысли, что кто-то из соседей в любой момент может обернуться мутом. Вероятность этого, конечно, не слишком велика, да и мутацию можно заметить сразу, если не терять бдительности. Но спокойствия подобные мысли не добавляли.

Уж лучше перебраться в шалаш, хоть это и запрещено правилами.

– Пять лет назад, помню, был у нас прибор ночного видения, – сказал Лёва, отрезая ломтик сала потолще. – Незаменимая штука!

– И где он? – спросил Шамиль.

– Сломался. Отдали ремонтникам, больше не видели.

– Жалко. Сейчас пригодился бы…

Из шалаша с пленницами выглянул Петька Горбунок, закурил самосад, смешанный с мхом.

– Выгнали тебя бабы? – весело крикнул ему Лёва. – Или сам сбежал?

– Давай поменяемся, – мрачно отозвался Петька. – Узнаешь…

Горбунок охранял пленниц уже сутки. Начальство, видимо, считало это дело легким: сиди себе под крышей у выхода на куче еловых веток, грози девкам оружием, без особого распоряжения никого не впускай, никого не выпускай. Горбунок поначалу так и делал, но быстро понял, что наживет себе врагов среди друзей, если будет действовать строго по инструкции. Поэтому время от времени он притворялся спящим, не реагируя на крики и шумную возню.

Впрочем, после того, как одна из диких девок выцарапала глаз Максу Чернявому, желающих позабавиться с пленницами поубавилось. Макса пришлось пристрелить – очень уж он рвался отомстить. А Горбунок за жизни заложников отвечал собственной шкурой – это ему Сэм Американец сказал, серьезный парень, друг Киры Баламута. Его слова нужно было воспринимать буквально. Если сказал «шкуру сниму» – значит, так и будет: возьмет нож и освежует, как кролика.

Петька Горбунок, спасаясь от дождя и ветра, перебрался поближе к бункеру. Шалаш из поля зрения он не выпускал – кто знает, что этим полоумным бабам в голову взбредет!

– Оставь покурить, – попросил у него Лёва и протянул бутылку: – Хлебни, согреешься.

Они поменялись: Лёва затянулся горьким дымом, Петька глотнул горлодёрки. Оба закашлялись, с ухмылкой поглядели друг на друга.