Охотник и его горгулья (СИ)

На улице жрец приставал к уже знакомому могильщику, небось, вымаливая защиту у Аганьера. При моем появлении оба повернули головы. Могильщик узнал меня, кивнул, но я не остановился. Пусть косточки перемывают, раз больше делать нечего. К ним направлялся южанин - подольет маслица в костерок презрения? Пусть. Я ускорил шаг, ощущая собственное бессилие перед обстоятельствами.

Люди, которых я вызвался защищать, не доверяют мне. И верно поступают.

Доверие… Поэты называют его хрупким цветком. Как выясняется, сие растение еще и опасно. Оно прячет выстреливающие ядом шипы. Не предугадаешь времени следующего выстрела, как не старайся. Тычешься наугад слепым кротом, теряешь ориентацию в пространстве, опьяненный, одурманенный. А шипы вот они, нацелены в твое сердце. Я напоролся на них, поверив Энафару, увлекшись Ассельной. Почти год безмятежной жизни слепого крота не прошли зря. Я получил главный приз - статус безнадежного должника. Так стоит ли доверять?

Нюка дожидалась меня на площади Старых Часов неподалеку от княжеского дома. В двух кварталах отсюда шумел рынок, звучали струнные переборы дофры, доносились голоса зазывал. На площади прямо у здания ратуши две бабки, одетые в почти одинаковые вязаные кофты, торговали горячими пирожками. Дождавшись, пока у бабусь затоварится возвращающаяся с покупками молодежь, я прямиком направился к местными источниками информации, нащупывая в кармане остатки монет. Выискалось почти на полтора серебряных медью. Хватит на пирожки и мне, и спутнице.

- Ты не наелся? - удивилась Нюка, вышагивая справа от меня.

- Тебя угостить хочу. Тихо, не мешай.

Я церемонно поклонился торговкам, минут пять допытывался про начинку, торговался, выбирал. А потом как бы невзначай поинтересовался:

- Скажите, а здесь проделки Одноглазого - обычное дело?

Одна из бабулек сочувственно посмотрела на меня и с неожиданной ловкостью запихнула в кулек еще один пирожок. Что, старая, не хочешь, чтобы я на голодный желудок погибал?

- Обычное. Но скоро все закончится, - обнадежила нас сердобольная бабуся. - Еще ночь или две.

- Даже удивительно, что сейчас никто умом не тронулся, - буднично заметила ее товарка. - Лютует в этот раз Одноглазый. Видать, совсем его душе тяжко без прощения Всевеликого.

Меня передернуло от этих слов. Они еще душегубов жалеют. Хотя, что с них взять? Они выросли с этим знанием, для них подобные убийства - обыденность, лишний повод для разговоров. Горгулья как следует поработала, подняла бумаги в архиве. Чаще всего одержимыми и их жертвами действительно оказывались чужаки. А тех не жаль…

- Мой сын завалы разбирает. Говорит, скоро дорогу откроют, - обнадежила щедрая бабуля.

- Отчего же маги-землеройки не защитили от проделок разбойника? - продолжал выпытывать я.

- Должны, да не прибыли, - покачала седой головой щедрая бабуся, - сами удивляемся. Иногда после землетрясения на вторую ночь уже тихо. А бывает так, что вообще Одноглазый с шайкой из-под земли не выбираются.

- Наверно магам обвал помешал, - предположил я.

- Куда им обвал? А экипажи летучие на что? - удивились бабуси.

Вот оно как! Выходит, в подобных случаях запрет на полеты снимается.

- А бывало так, что землеройки не прибывали вовсе, как сейчас? - задал я последний интересовавший меня вопрос.

- Это впервые, - подтвердили бабки.

Нюка непонимающе воззрилась на меня. Зачем я выспрашиваю и так известные вещи? Погоди, милая, меня по дороге сюда посетила очень интересная мысль. Понять бы, верно ли я поступаю? Не совершаю ли непоправимого?

- А между прочим один землеройка в город приехал. И не какой-нибудь, а Второй Маг из леттской резиденции. Только он малость в горах ногу повредил, потому помочь не может.

- И как он после этого будет людям в глаза смотреть? - заохали старушки. - Приехал, и своих не позвал!

Я поморщился, ибо острые когти горгульи впились мне в щиколотку. Ой, я секрет твоего хозяина разболтал? Ну, извини, не удержался. Я вообще болтун, ты разве не заметила, милая? Ой, больно!

Я нагнулся, сжал пальцы на серебристом загривке спутницы и потянул вверх. Капкан на щиколотке нехотя разжался.

- Не позвал, почтенные! - я трагически вздохнул. - И не собирается. В "Счастливой подкове" отлеживается. Знаете, я сам случайно узнал. И думаю вот что, - я склонился к бабусям, - он эксперимент проводит на людях. Да-да!

Бабуси ахнули. Нюкина шея задергалась, но я добавил чуток магии, обездвиживая защитницу старого прохвоста.

- Только никому. Я, знаете ли, его побаиваюсь.

- Сам, небось, маг? - щедрая бабуся подозрительно щурилась и была готова лишить меня своего расположения.

- Что вы, почтенные. Так, по мелочам чародейничаю, не больше. Но поступком Ланвиса Ардана возмущен до глубины души! Хотел у Аганьера защиты просить, но узнал, что захворал он. Представляете, как обидно! - я горестно вздохнул. - Пирожки у вас, кстати, обалденные, - я втянул носом аромат выпечки из кулька и поклонился потрясенным бабулькам. - Всего наилучшего.