Охотник на попаданцев

Потом из-за угла домика вышел типичный восточногерманский дорожный «народный полицай» в светло-сером (почти белом) широком плаще с капюшоном, фуражке с белым чехлом и зелёным шнуром, чёрных перчатках и начищенных сапогах с по-пижонски собранными в гармошку голенищами. В руках у полицая была полосатая палка, вечная подруга и кормилица гибэдэдэшников из нашей реальности.

Полицейский обвёл дорогу скучающим взглядом, потом обернулся и что-то сказал. Из-за его спины появился второй полицейский, немолодой, сутулый, в круглых очках и такой же, как у первого, фуражке с зелёным шнуром и широким серебристым кантом на погонах. Этот представитель закона был в обычной, напоминающей вермахтовскую цветом и покроем шинели, а поперёк его груди висел на брезентовом ремне автомат ППШ-41 с дисковым магазином. Полицейские о чём-то заговорили. Услышать их с такого расстояния я, разумеется, не мог, а читать по губам, да ещё и по-немецки – увольте, легче сразу застрелиться.

Для себя я решил, что встречаться со здешней полицией до момента, пока она не устроит масштабную облаву персонально на меня или когда все столбы и заборы украсит изображение моей физиономии с подписью «розыск», всё же не стоит, тем более что такие же посты или патрули просто обязаны были быть и в городе, куда я сейчас шёл.

Отойдя подальше туда, где с полицейского поста меня категорически не смогли бы увидеть, я перебежал дорогу, дождавшись отсутствия машин.

Хотя движение было довольно слабое. Уже миновав шоссейку, я увидел из-за кустов, как в сторону Карлсруэ медленно проехал большой автобус зализанных очертаний, чем-то похожий на наши «ЗИЛы» или «ЛИАзы» тех времён, вполне опрятный, красно-белой расцветки. За стёклами салона были видны лица многочисленных пассажиров.

Потом в обратном направлении с тарахтящим звуком проехало нечто ну очень мелкое, на трёх небольших колёсах, отчасти напоминающее утюг. Зелёный цвет кузова, две торчащие прямо под водительским стеклом лупоглазые фары и округлые крылья-обтекатели передних колёс придавали этому транспортному средству сходство с жабой. При этом внутри этого агрегата, под прозрачной крышей покачивались друг за другом очень довольные физиономии водителя и пассажира. Когда диковинная таратайка скрылась из виду, я наконец вспомнил, что это такое было.

С конца 1940-х и вплоть до начала 1960-х годов насильственно демилитаризованные бывшие заводы «Мессершмитта» в Западной Германии, которым было категорически запрещено строить самолёты, с немалым коммерческим успехом клепали такие вот трёхколёсные то ли мотоколяски, то ли малолитражки, которые назывались «Мессершмитт» KR175 или KR200. Эти рассчитанные на двух человек (при этом водитель сидел практически между ног пассажира) машинки имели вместо привычной баранки «рога» типа мотоциклетного руля и откидывающуюся в сторону вместе с бортом крышу «салона». Кажется, именно такую тачку, по сравнению с которой наш полузабытый горбатый «запор» или какой-нибудь польский «Фиат-500», он же «Малюх», выглядели прямо-таки лимузинами представительского класса, я и увидел накануне на дороге издали. Только та была белого цвета. Что же, по крайней мере, раз эти супермалолитражки производятся и у здешних обывателей есть возможность ездить на личном автотранспорте (прежде всего это касается горючего), значит, вокруг всё действительно не так уж и плохо…

Я опустил бинокль и с оглядкой двинулся дальше, в сторону города.

Через километр или полтора вдоль дороги наконец потянулись отдельные крайние дома городка. Первый из них был пустой коробкой без крыши и окон, хотя следов пожара или каких-либо разрушений на этом здании не было заметно. Скорее дом просто пришёл в запустение и его по какой-то причине частично разобрали. Остальные здания имели вполне жилой вид, но подходить к ним близко я не рискнул.

Потом уже на самом въезде в город мне встретилась бензоколонка.

Подходя к ней по обочине дороги, я решил не таиться и постарался придать своей персоне скучающий вид, но, как оказалось, зря старался. Когда я поравнялся с бензоколонкой, увидел, что она закрыта. Света в кассе с опущенным окошком не было, колонки и украшенная табличкой с натрафареченной немецкой надписью «Закрыто» застеклённая входная дверь были заперты на висячие замки. Но заперты недавно. Скорее всего, рабочий день уже закончился. В конце концов, я здешнего времени не знал (на моих нарочито безликих и подобранных специально для такого случая, оформленных под середину прошлого века китайских наручных часах стояло время нашей «реальности отбытия» – 0 часов 43 минуты, то есть категорически не соответствующая времени моего прибытия ночь), как не знал и дня недели. Вдруг 25 апреля в этом году было воскресеньем, а значит, выходным днём?