Охотник на творцов

— Я признаю твоё право на знание, смертный. Я отвечу по одному вопросу про каждого из твоих спутников. Распорядись ими мудро.

Раз есть возможность, то нужно ей пользоваться. Я не святой, потому имею желания. И я люблю этим желаниям потакать в плане возможности и разумности. И удовлетворение любопытства — это не самый большой мой грех.

— Я хочу знать, Надежда, чем я её привлёк? Почему она захотела быть со мной?

Что? Я параноик! У меня долгие годы не было девушки, а тут привалило такое счастье! Каким бы самоуверенным я ни был, но сомнения закрадываются всегда. Девушка на этот вопрос либо отшучивалась, либо говорила милые, но глупости. А данная информация напрямую влияет на меня, вследствие чего даже нарушением личного пространства подобный вопрос я не считал.

— Она думает, ты очень интересный и потерянный. Она испугалась за тебя. Ты утопал в работе, совершая безумство за безумством. Ты уходил, и у тебя не оставалось причин искать путь обратно. И она испугалась, что однажды ты уйдёшь и не вернёшься. И она захотела стать твоим якорем, чтобы ради неё ты приходил обратно, смертный.

Я аж крякнул. Никогда бы не подумал, что выгляжу отчаявшимся психом. И тем более, что меня могут полюбить из жалости. От этого на душе стало… неоднозначно. Всё лучше, чем попытка получить выгоду и место Редактора. Но хуже, чем беззаветная любовь! Но девушка — для моей души это возможность расцвести и открыть новые островки чувств. И я не хотел терять эту возможность — это было полезно для написания историй. Больше опыта, более живые герои, более реалистичные. Плюс возможность взглянуть под неожиданным углом, женским взглядом. Возможно, это чуть эгоистично? Но это моя цель.

— Ладно, — я встряхнулся. О Бруте у меня имелась тысяча вопросов, несмотря на годы, проведённые вместе, и выделить что-то одно я не мог, отчего задал самый глупый и наглый вопрос: — Почему Брут такая сволочь? Почему он то спасает меня, то подставляет?

— Он защищает тебя, смертный. Если он будет тебе всегда помогать, то ты расслабишься и будешь слишком на него полагаться. А он заботится, чтобы ты оставался сильным! Кроме того, ему приходится сохранять баланс… — голос как-то странно усмехнулся. — За помощь нужно платить, и он взымает с тебя плату сразу, иначе в будущем счёт тебя убьёт.

М-да… понятнее не стало. Хотя то, что Брут — сволочь не просто так, из любви к пакостям, всё равно приятно. Я любил его всем сердцем, так, как можно любить только питомца или младшего брата. Сравнение не очень красивое, но предельно верное. И я не готов жертвовать осколком своей души.

— Но ни один из них не достоин смерти! — я даже сам не понял, спросил или возмутился.

— Нет. Не достоин. Но один из них опутал тебя нитями манипуляций и готовится предать. Я же готов уничтожить его… только выбери кого, смертный!

Как же я ненавижу предсказателей! Вот более дебильного предсказания придумать не мог! Брут вертит мной уже несколько лет. А предаёт по несколько раз на дню, менее пары часов назад его подстава чуть меня не угробила! И останавливаться на достигнутом он явно не собирается! А Надя… Надя — человек и у неё по определению есть свобода воли — она всегда может предать. Я к этому готов, хотя и буду этим расстроен. А манипуляции… это часть женского шарма и природы — это стоит принять и просто наслаждаться, лишь пресекая особо наглые порывы.

— Это абсолютно не важно. Главное, ты предлагаешь мне выбрать и убить. Взять один из тяжелейших грехов на душу. Ты хочешь, чтобы я изменил свой путь помимо воли! Более того, ты превышаешь свои полномочия, убивая одного из нас троих.

— Я не убиваю! — попытался возмутиться голос. — Твой выбор приведёт к смерти.

— Убиваешь, — ласково и даже с нотками сочувствия протянул я. — Если бы не твоё условие, то мы бы все остались живы. И ты сам сказал, среди нас нет достойных смерти. И у тебя нет прав убивать.

Софистика? Софистика! Но это заставило призванное существо зависнуть, разбираясь в хитросплетении слов. Надолго так замолчало. Если честно, я не предполагал к чему может привести столь долгая мыслительная деятельность: от попытки убить всех, до затягивания спора в бесконечность. Но голос сумел меня удивить, причём приятно:

— Я принимаю твоё слово, смертный. Я превысил свои полномочия, и ты остановил меня. Это достойный поступок. Он соответствует образу из сознания твоих близких. Я могу тебя по нему судить! — звенящий в черепе, как в колоколе, голос взял театральную паузу: — В твоей душе нет ни света, ни тьмы. Ты, как и я, слуга разума и справедливости. Да будет так, смертный! Веришь ли ты в это или нет.

Последняя фраза неожиданно резко прошлась по струнам моей душе. Вера… интересное мнение. Возможно, даже близкое к истине. Не зря же выбрал работу Редактора? Не зря же взял способность уравнивать всех с миром? Но сейчас стоит думать о другом:

— А мои друзья… — осторожно уточнил я. — Как ты поступишь с ними?