Охотник на вундерваффе

А офицерик в фуражке так никуда не убежал – подъехав ближе, я рассмотрел его засыпанное грязью, лежавшее в неудобной позе тело….

В прицеле по сторонам все так же мелькали дома, сараи и заборы. И всюду были видны убегавшие от нас фигуры в темных шинелях и характерных касках. Некоторые немецкие пехотинцы при этом зачем-то стреляли в наш танк из винтовок. То ли от испуга, то ли исключительно для самоудовлетворения. А может, думали, что у РККА танки картонные…

Бегущих «дойче зольдат» деловито расстреливали короткими очередями в упор малые пулеметные башни – они делали именно то, для чего «Т-35» и создавался. То есть вели огонь по сторонам, поперек направления движения танка. В кабинетной теории такая тактика предусматривалась при пересечении «тридцать пятым» линий вражеских траншей, но таковых здесь не имелось (и слава богу!).

Я четко видел, как один немецкий пехотинец бросил в нашу сторону ручную гранату на длинной ручке, но не докинул и рухнул лицом вниз, прошитый наискось пулеметной очередью. На фоне грязи ярко выделялся рыжий ранец на его спине. Взрыв его гранаты всего лишь обсыпал «Т-35» комьями земли и осколками – очередная порция гороха об стенку….

Между тем мы продолжали поступательное движение вперед. Я еще пару раз выстрелил из своей 76-мм, а потом где-то далеко позади нас вдруг бабахнул тяжелый снаряд, и в этот момент я ощутил, что, похоже, происходит что-то не то. Поскольку немецкие «MG-34» за нашей спиной продолжали стрелять.

Я по грудь высунулся из люка с биноклем (понимал, что могу поймать шальную пулю, но любопытство пересилило инстинкт самосохранения) и посмотрел назад, так сказать, вооруженным глазом. И самым приличным, что пришло мне в голову в этот момент было:

– Мать их так!

И точно – несколько немецких пулеметов действительно тарахтели не переставая. Но не по нам, а по полю у околицы, где должна была находиться наша пехота. И я все равно, при всем горячем желании, не мог их подавить, поскольку не видел местоположение огневых точек. Мешали деревенские строения и деревья, и, даже повернув танк, я бы вряд ли что-то сумел толком рассмотреть…

Блин, что же тогда делают остальные танки?

Я присмотрелся и увидел в окулярах бинокля, что наша пехота без движения залегла на поле, не преодолев и половины расстояния до деревенской околицы, и, похоже, медленно отползала обратно на исходные. Шестерка «двадцать шестых» в Нижние Грязи тоже не ворвалась – один «Т-26» ярко горел посреди поля, а остальные пять, бестолково стреляя с места, медленно, по-рачьи сдавали назад.

Лавкин, сука, тварь, сволочь, куда?!

А как же «ворваться в деревню»?! Или приказ комдива тебе по фигу, сокол ты сизый, петух ощипанный?!

Похоже, врываться в деревню бравый Лавкин уже резко передумал (ну да, ведь на то и война, чтобы планы изменять, вот же козел!), тем более что сейчас по пехоте и «Т-26» били не только минометы и пулеметы, но и еще какая-то артиллерия. На слух разрывы были из довольно крупного калибра, миллиметров этак на сто. А это уже было серьезно…

Выходит, Лавкин, этот фигов «стратег» со своими «спутниками пехоты» даже немецкие пулеметы подавить не сумел, а едва припекло – начал отходить. Неприятно, но для осени 1941-го вполне ожидаемо. Если бы тогда большинство у нас воевало хоть чуточку иначе, немцы не оказались бы на подступах к столичному Речному вокзалу…

Выходит, влипли… И мой экипаж в целом, и я в отдельности. Теперь вероятность трагической развязки возрастала с каждой минутой, а особого прока в этой «русской рулетке» видно не было. По крайней мере, насчет задач моего появления здесь все так же не прояснилось решительно ничего, и какой-либо этапно-стратегической цели, которую я бы мог уничтожить огнем из своей «КТ-28» в пределах видимости не наблюдалось. Теперь я уже вполне понимал, что этот мой бравый прорыв кончится очень плохо, и в этом случае надо успеть быстро покинуть машину…

И что было делать – после фактического срыва атаки, с одним, пусть и очень большим, танком? Поворачивать оглобли или продолжать до полного израсходования скудного боезапаса в надежде на новую вспышку наступательного порыва у тех, кто сейчас копошился в грязи позади нас? А ведь нам при габаритах «Т-35» и развернуться-то не так-то просто…

Но пока что наш «тридцать пятый» медленно полз вперед, пересекая очередную деревенскую улицу, и я прислушивался к разрывам тяжелых снарядов, которые пока рвались все так же далеко от нашего танка.

Слева, чуть спереди нас, во дворе мелькнул небольшой грузовик мышино-серого цвета с распахнутыми дверями кабины и откинутым задним бортом – в кузове просматривалось что-то, похожее на армейскую тару. Тут же последовал выстрел из 45-мм малой правой башни, и немецкая машина загорелась. А потом обычный пожар неожиданно перешел в фейерверк – во все стороны с визгом и грохотом полетели какие-то мелкие предметы, щепки и длинные разноцветные искры. По звукам многочисленных рикошетов от нашей брони я догадался, что в кузове этого грузовика, похоже, были ящики с патронами, которые и начали взрываться.