Охотник на вундерваффе

Действительно, пулеметных гнезд было штуки три. Пули шили морозный воздух, застревая в стволах окрестных деревьев, отрывая ветки и сдирая кору, по нашей броне тоже стукнуло с десяток рикошетов. Однако было далеко, и палили арийцы, явно надеясь зацепить хоть кого-нибудь из сидящих на танковой броне пехотинцев – и пару человек действительно задело. Во всяком случае, они кувыркнулись с брони в снег. В принципе, оно и понятно – отсечь пехоту от сопровождаемых ей танков при раскладах, подобных нашему, всегда было первым делом. Провернув башню в ту сторону, я пустил по пулеметным гнездам пару коротких очередей из ДШК, впрочем, не особо надеясь на попадание.

А потом рядом с нашей «сороковкой» что-то взорвалось. Не особо крупнокалиберное, но по броне громко простучали комья мерзлой земли.

Ага. Среди серых крыш домов и сараев деревни начиналось какое-то шевеление. Что нам, собственно, и требовалось…

Через мутноватые прицелы «сороковки» я увидел, как из крайних дворов Дурятина, сшибая сараи и заборы, в мутном дрожании снежной пыли и выхлопов выползают немецкие танки. Те самые, низкие, угловатые, темно-серые «трешки» с черно-белыми крестами на бортах, стрелявшие с ходу (а значит, не прицельно) в нашу сторону.

Все-таки купились на нашу туфту. Молодцы, сволочи фашистские…

Я выставил из люка ствол ракетницы и выпалил в небо. Слава богу, десант увидел сигнал и спрыгнул с танков. Вот только отходить морпехи не стали. Они рассредоточились и залегли среди деревьев. Они явно чего-то ждали в этом самом редком леске. У них что – был какой-то свой, отличный от нашего приказ? Как потом оказалось, так оно и было…

Наши танки открыли шумный, но бесполезный огонь по немецким машинам из своих автоматических пукалок, одновременно начав энергично разворачиваться назад. Блин, вот тут они явно поторопились, поскольку положенной по диспозиции второй ракеты я еще не давал…

При этом экипажи двух «Т-60» слегка замешкались, и огонь нескольких немецких танков сосредоточился на них.

Как и следовало ожидать, в одну «шестидесятку» тут же попали. Сначала в левую гусеницу – траки со звоном лопнули, и танк беспомощно крутанулся на месте, немедленно получив еще один снаряд из немецкой танковой пушки в корму, опять в левую сторону, туда, где стоял бензобак. Там пыхнуло и загорелось, а потом я увидел, как с подбитого танка спрыгнули две фигуры в ватниках и ребристых танкошлемах, со всего маху припустившие на полусогнутых в сторону второго, отбившегося от строя, но все еще целого «Т-60». Вокруг них густо свистели пули, но оба танкиста все-таки сумели запрыгнуть на броню второй «шестидесятки», которая резво рванула в сторону наших траншей, стреляя в сторону немецких «Т-III» из своей «ТНШ». Я даже видел их попадания в головной немецкий танк, но 20-мм снарядики отлетали от его лобовой брони как горох от стенки, давая при рикошетах светлые росчерки и искры. Оно и понятно: «Т-III» – это все-таки не вертолет из времен Вьетнама или Афгана.

Покинутый экипажем подбитый «Т-60» загорелся ярко и весело – из открытого башенного люка вырывался длинный язык пламени.

Между тем пара немецких снарядов прошуршала над самой нашей башней. Это было более чем опасно, поскольку все уже отходили, а наш «Т-40» еще продолжал переть вперед, пусть и не по прямой…

«Т-III», которых я насчитал пять штук, приближались, пехоты за ними видно не было.

Я развернул башню и лупанул из «ДШК» по двум ближайшим «панцерам». Понимая, что до них было далеко, явно больше трехсот метров и надеяться можно было только на случай, при котором мои пули разобьют им оптику или прицелы. Но вероятность этого была ничтожна…

Я перезарядил ракетницу и пустил в небо вторую ракету.

Хотя наши мелкие «коробочки» уже и так отходили назад, энергично стреляя в белый свет, как в копейку, из своих повернутых стволами назад башен. Головной «Т-60» уже проскочил пехотные траншеи.

– Теперь поворачивай оглобли! – крикнул я Татьяне, надеясь переорать рев мотора и лязг гусениц (нет, без «ТПУ» это все-таки не жизнь): – Маневрируй, товарищ воентехник, и уходи к нашим траншеям!

– Поняла! – крикнула она в ответ, резко поворачивая танк и сшибая лобовой броней тонкую осинку.

Я повернул башню назад и в этот самый момент понял, что все это, конечно, хорошо, но что-то немецких танков из-за домов Дурятино выползло как-то слишком много. Сейчас их позади нас было уже не пять, а десятка полтора – следом за первой пятеркой, держа дистанцию метров в восемьсот, из деревни выползло еще машин десять.

Пехоты за ними по-прежнему не было видно, но все-таки стоило признать, что я их сильно недооценил, а считавшие поголовье немецкой группировки в Дурятино разведчики тоже слегка ошиблись, причем явно в сторону уменьшения.

Возможно, у бравых ребят из гитлеровских панцерваффе тоже был какой-то свой лихой план – дождаться нашей атаки и неожиданной контратакой, на наших же плечах, прорвать нашу оборону или что-то типа того. Фиг его знает…