Охотник: Правила подводной охоты. Третья раса. Большая охота. Операция «Караван»

Взводный раскатал на броне спальный мешок с подогревом, и мы аккуратно уложили в него сапера. Я заметил, что его щеки заметно порозовели.

И почти в тот же миг за бортом раздался надрывный кашель.

– Рипли! – выкрикнул Куст.

Мы перегнулись через борт. Рипли судорожно хватала ртом воздух, пытаясь удержаться за выскальзывающую из пальцев броню.

– Барракуда! – хрипела она, жутко закатив под веки глазные яблоки. – Вытягивайте же скорее!

Меня не надо было упрашивать, а Пас вообще проявил несвойственную ему сноровку. Мы вдвоем легко извлекли начальницу из воды и уложили на броню. Она напоминала пойманную рыбаками русалку, хватая воздух в луже «рассола». Жаб спрыгнул в кабину, и почти сразу взревел мотор. Амфибия, развернувшись на месте, устремилась к береговой черте. Наверное, гравилетчик все это время ожидал сигнала – я заметил, как запустились все четыре турбины машины.

– Даст мне кто-нибудь полотенце? – не в силах подняться, спросила Рипли.

Я только сейчас обратил внимание, что она дрожит, посинела и вся покрылась мурашками. Здесь, на прогретой броне, мне и в голову не могло прийти, какой холодной может быть вода на восьмидесятиметровой глубине.

– Пас! – крикнул я. – Притащи наши полотенца из отсека!

Пока он слезал к рюкзакам, мне пришлось заняться разогревающим массажем – кожа у Рипли оказалась холодной, как у мертвеца.

– Еще не хватало, чтобы и ты дуба дала! – бормотал я, усиленно растирая ее мокрое тело.

– И не надейся, – усмехнулась бывшая кухарка. – Огурца я точно переживу.

Майку с нее пришлось снять, поскольку она мешала разогревающему массажу. Пас принес полотенца. Дело пошло легче – мы вдвоем вытерли ее насухо, затем растерли до покраснения. Наконец Рипли оттолкнула нас и села на броне.

– Дырку на сиськах протрете, – буркнула она. – Как там Краб?

– Дышит не хуже дельфина, – довольно сообщил Куст. – Запустился с первого разряда. Когда он первый раз утонул, мы провозились подольше.

– По себе знаю, на оживление тоже вырабатывается привычка, – улыбнулась Рипли.

– Кстати, а как ты вынырнула без лебедки? – не сдержал любопытства акустик.

– В карабине Краба оставалось тридцать девять зарядов. Если отстреливать их один за другим, получается неплохой реактивный двигатель.

– Ну ты даешь… – уважительно качнул головой Куст.

– А ты думал, что наличие катетера предполагает отсутствие мозгов? – фыркнула Рипли. – Тоже мне, блин, акустик! Белая кость!

Амфибия достигла берега, натужно взревела и выползла на песок. Вода лилась с нее струями и потоками, размывая берег, но Куст не дал нам с Пасом ни секунды роздыха.

– А ну живо, салаги! – рявкнул он, перекрикивая клекот вертолетных винтов. – Взяли героически пострадавшего «дедушку» и погрузили на борт!

Это оказалось не так просто, как можно подумать, – коренастый Краб весил килограммов восемьдесят, так что мы с Пасом вспотели, опуская его по отвесной лесенке. Наконец это нам удалось, мы погрузили «дедушку» в гравилет, Куст тоже вскарабкался в чрево машины, и она легко поднялась в воздух. Сухой песок завертелся вихрем от реактивных струй, налипая на нашу мокрую кожу и плавки. Пас закашлялся. Гравилет сделал полукруг над водой и устремился в сторону базы.

– Чего застыли? – крикнула сверху Рипли. – А ну давайте укладывать аппараты!

Когда мы влезали на броневик, у меня было такое ощущение, что разминирование заняло у нас не час с небольшим, а двое суток. У меня все тело ныло от усталости и ожога, нервы были напряжены до предела.

Когда все глубинное оборудование, в том числе убитый аппарат Краба, вернулось в ниши, Рипли закрыла все крышки и принялась одеваться. Я поднял брошенный нож, сунул в ножны и понес Жабу.

– Чего надо? – недовольно спросил он, не высовываясь из люка.

– Нож вернуть.

– Оставь себе, – буркнул взводный. – Будешь старшим салагой.

Такого поворота дел я не ожидал. Глубинный нож оказался совсем новым, по крайней мере на ножнах не было ни единой царапины, а ремешок для крепления к поясу пах свежей дубленой кожей.

– Десять минут на отдых, – вывела меня из оцепенения Рипли.

Мы с Пасом рухнули на броню и блаженно растянулись на теплом металле. Кожа у меня начала невыносимо чесаться – это проявлялся лечебный эффект пены. Через часик станет полегче.

– Смотри! – с гордостью показал я Пасу оружие. – Жаб приказал оставить себе.

– Подержать можно? – он протянул руку.

– Конечно.

Он взял нож, наполовину вынул из ножен и поглядел на безупречно отполированную сталь. Затем задвинул обратно и молча вернул мне.

– Рипли, ты где? – проревел Жаб, распахнув дверцу кабины. – «Красотка» подойдет к пирсу минут через тридцать. Грузи салажье, а то они совершенно от рук отбились, ползают, как сонные мухи.

Послышался приближающийся вой гравилетных турбин. Он был басовитее, чем у «Силуэта». Такой звук мог издавать только тяжелый «Грот-Акварель», способный садиться на воду.

– Саперы, – Рипли прикрыла глаза ладонью от солнца. – Эй, Огурец! Они на связи?

– Да. Благодарят за содействие и просят сваливать.

– Это они умеют, – фыркнула она и повернулась к нам. – Живо в отсек! Долго копаться будете?