Охотник за бабочками 2

— Да не ты, — успокоила Ляпушка, — Вот этот, — она показала на распростертое тело КБ Железного, — Говорил, что ты чмо натуральное и выше своей задницы не прыгнешь. А еще он говорил, что ты урод радикальный. И еще, что ты тупая свинья. И еще, что…

— А хорошего, значит, ничего не сказал, — прервал я Ляпушку, — Про сердце мое смелое. Про душу преданную. Про то, что крестиком могу вышивать?

— Про крестики ничего, — наморщила лобик Ляпушка, — А, вспомнила! Убеждал он меня, что ты импотент. Что это такое, я не знаю, но КБ говорил убедительно.

— Так я могу опровергнуть данные лживые сплетни, — я завалил Ляпушку и вытянул губы трубочкой. Не тут то было.

Куколка шлепнула меня по губам и сообщила:

— Нет. Никакого секса. Только после свадьбы и рождения ребеночка.

Обдумывая слова Ляпушки, я плелся вслед за Кузьмичем, который летел рядом с бывшей куколкой, обсуждая мелочи предстоящей свадьбы. А также процент первого помощника от ожидаемой прибыли от наследства.

Странно как-то все получилось. Я больше года по свету мотаюсь, эту, простите, дуру выручаю. Рядом со смертью шагаю, сказки ей рассказываю, чтоб слишком не приставала. И что получается? Никакой благодарности. Никаких нежных слов. Даже спасибо не сказала. На фиг такое надо.

От лифтовой шахты до Корабля мы шли по раскатанной красной дорожке под фанфары местного самодеятельного духового коллектива. Преимущественно из бывшего танкового батальона.

Я плелся последним, принимая на грудь остатки поздравительных букетов из сушеных веточек можжевельника. Обычай здесь такой. По дороге развязался на ботинке шнурок. И я, то и дело уворачиваясь от букетов, вдруг подумал, что именно этот пустяковый факт развязанного шнурка останется в памяти местного населения. Ни наши подвиги, ни пролитая кровь и громкие победы. А именно болтающийся во все стороны шнурок. История любит вспоминать мелочи.

И стало мне неожиданно легко и весело. Черт с ней с Ляпушкой. Пусть она подавится состоянием паПА. И с Кузьмичем черт. Никуда он от меня не денется. Важно другое. Я открыл для себя удивительную правду. И заключается она в двух словах. Жизнь продолжается.

На планете мы гостили еще трое суток. Устраивали быт местного населения. Распускали в места постоянного картирования ополченцев. Возвращали из болот партизан, которые вдруг проявили удивительную активность и стали по ночам подкидывать бомбы под Вселенский, думая, что это вражеский объект.

Втайне от первого помощника, и особенно от Ляпушки, я подписал секретное соглашение с местными органами самоуправления, согласно которому вся добыча с местных рудников продавалась исключительно мне. Про друзей я, конечно, тоже не забыл. Прикупил по случаю Кузьмичу местный сухарный завод, а на Ляпушку записал всю прибыль от использования в сельском хозяйстве стратегического бомбардировщика, который окончательно переоборудовали под почтовый кукурузник. Хуану со всем его семейством выкупил на корню только зарождающееся на планете меховое производство.

Только Вселенский остался как бы без подарка. Но я подумал дня два и решил, что лучшим для Корабля подарком станет индивидуальная стоянка, оборудованная по последнему слову науки и техники. С посадочной площадкой украшенной золотыми звездами.

Спустя три дня всеобщего празднования и веселья мы улетели. Провожать нас явилось все здравомыслящее население планеты, включая несознательных партизан, которые по случаю торжеств вышли из подполья.

Мы взлетали на «бис» пять раз, проделали в атмосфере планеты несколько фигур высшего пилотажа, на прощанье высыпали из бомболюков заранее надутые шарики в количестве двух тысяч пятисот и одного белого голубя, который, как бы, символизировал несокрушимую дружбу. Голубя поймал Кузьмич, когда тот нагло клевал предназначенные первому помощнику сухари.

Выйдя на околопланетную орбиту, Вселенский взял курс на Землю, включил маршевые силовые установки и на супер какой-то световой полетел прямиком к дому.

Сразу же после взлета Ляпушка уединилась в самовольно занятом отсеке для отдыха. Я попробовал пару раз туда зайти, но куколка категорически в приеме отказала, мотивируя это тем, что очень устала и ей требуется длительный отдых для восстановления сил и жизненной энергии.

И вообще, как-то все вдруг стало не так.

Кузьмич целыми днями и ночами просиживал за высчитыванием процентов от своей доли. Он намеревался выпросить у паПА кусочек Лунной поверхности и построить сухарно-упаковочный комбинат. Чтобы сухарями своими заполонить всю землю и далее всю галактику. С его рвением к работе у него может все получиться.

Хуан практически не вылезал из коробки, ожидая, пока на нем не отрастут новая шерсть. Я ему посоветовал почаще принимать ванну из крапивы, но Хуан меня неожиданно послал, заявив, что у него совершенно иная структура, чем у нас, у людей.

От Корабля тоже было мало толку. Любой разговор он сводил к одному. Сколько звезд ему выделят, и куда он их всех малевать станет.