Охотник за бабочками 2

Я прикрыл глаза, чтобы их, не дай бог, не опалило двадцатью пятью тысячами пончиками.

Зал Возрождения затрясло мелкой лихорадкой, с потолка посыпалась штукатурка, вперемежку с искрами от лопнувших светильников. На конце штыря образовался ослепительный, переливающийся молниями, шар. В какой-то момент он сорвался с места, рас четверился, и яркими росчерками чудовищной энергии ударил по четырем элементам.

Странно и страшно было видеть, как пронзаются энергетическими копьями живые тела. Как в безумном, молчаливом крике искажаются от боли элементы. Длинноухие, рыжие, серые тела падают, не в силах сопротивляться удару и затихают навечно. И только Министр Культуры Земного Содружества продолжает писать что-то на мгновенно обуглившихся листках.

А еще через мгновение четыре молнии, словно четыре дьявольских стрелы, нацеливаются в меня. И летят навстречу, сливаясь в один, тугой и жаркий, сгусток.

Стальные двери, отделяющие зал Возрождения от всего остального мира, рассыпаются на мелкие осколки. Что-то неуловимо стремительное несется ко мне, перегоняя звук, свет и даже мысль. И заслоняет меня, уже готового перейти на другую сторону жизни, от энергетического сгустка.

— Кузьмич?! — успеваю не то сказать, не то подумать я.

И я не ошибаюсь.

Кузьмич, этот маленький, но очень смелый бабочек, встречает гордой грудью и отважным сердцем двадцать пять тысяч пончиков. Легко отражает их, крякая. И только потом, когда неимоверной силы разряд, отраженный от него, начинает бездумно скакать по залу Возрождения, поворачивается ко мне и со счастливым лицом сообщает:

— Уломали мы все-таки его.

Я не понимаю, о чем говорит мой маленький друг. Да и нет времени понимать. Протягиваю навстречу связанные руки. Кузьмич быстро кивает головой, и в одно мгновение перекусывает веревки. Вот что значит большую часть жизни грызть сухарики.

Не обращая внимания на разразившееся в зале Возрождения стихийное бедствие, я распутываю узы на ногах, откидываю их в сторону и только потом ловлю Кузьмича

— К Министру.

Теперь уже Кузьмич не понимает о чем говорю я, но в следующую секунду замечает на коричневом языке фигуру, которая тщетно пытается продуть спекшуюся от невероятной жары ручку. Мы, почти одновременно, спрыгиваем вниз и несемся навстречу к Министру. На ходу Кузьмич успевает спросить, во сколько тот оценил собственное спасение.

— Много, — выдыхаю я, сберегая силы. Еще не все кончено. Еще все только начинается.

Разбушевавшаяся стихия огненными языками скачет по залу, заставляя нас вилять по сторонам. Это немного задерживает, но мы приближаемся к Министру все ближе и ближе.

За спиной раздается взрыв, и тот час слышится веселый звук загоревшихся напалмовых брикетов. Вот ведь как получилось. И в живых остались и аппарат в рабочее состояние привели.

Я карабкаюсь по лестнице вверх, туда, где Министр Медведев, почти обуглившийся, черный, как уроженец заирской области, плача, собирает в кучку пепел от завещания.

Еще один взрыв. Это лопается бронированное стекло, за которым прячутся Юрк и его сподручные. Мимо меня проносятся штук сто пятьдесят осколков. Один из них чуть не срезает Кузьмичу крылья.

— Ля, — кричит Кузьмич и более внимательно следит за проносящимися мимо осколками.

Потолок рушиться в тот момент, когда я подползаю к Министру и начинаю развязывать его веревки. Министр весьма слабо понимает, что происходит, ни капли не помогает, а только, даже, мешается, пытаясь восстановить по памяти текст завещания.

Я понимаю, что он сейчас находиться в шоковом состоянии и напоминаю, что Министр должен мне пятьдесят миллионов брюликов за спасение. Министр, слыша о брюликах, мгновенно приходит в себя и тут же выписывает чек на нужную сумму на манжете своей рубашки. Кузьмич, врубившись в суть вопроса, отрывает у Министра манжет и обвязывается им, как знаменем.

Мы с Министром прыгаем вниз. Первым долетает, естественно, Министр, а потом, сверху на него, я. И только потом на меня приземляется Кузьмич, который по причине наличия манжета уже не способен самостоятельно взлететь.

Я хватаю Кузьмича и засовываю его…. Господи, я же голый! Стаскиваю с Министра пиджак, он мне как раз по пятки, обвязываю пояс подобранным огрызком провода и потом уже засовываю Кузьмича в карман.

— Не выпускать живыми!

Это голос Юрка. Никак успокоиться не может. Наверно хочет содрать с нас за нанесенный материальный ущерб. Я так понимаю, что зал Возрождения восстановлению не подлежит. Сносит его надо до самого основания, чтобы затем построить новый.

— Куда? — к Министру вернулась способность трезво мыслить, и он смотрит на меня, как на старшего во всем этом бардаке.

Я говорю: — «Туда», — показывая на выломанные Кузьмичем стальные двери. И хоть вокруг достаточно дыр для бегства, мы устремляемся к указанному мной проему.

Но сделав два шага, приходиться остановиться и залечь за аппарат с Возрождающимся прародителем.