Охотник за бабочками

Я даже не знаю, что меня дернуло это сказать. Наитие какое-то. Или голос свыше.

— Давай быстренько, а то народ волноваться начинает, — попросил распорядитель, любовно поглаживая именную, с гравировками и инкрустацией дубину-кость.

— Хочу кидать своим собственным мячиком. Это возможно?

Главный распорядитель на секунду задумался.

— Возможно. Если таковой имеется.

Такое везенье в жизни бывает только раз.

— А где моя… мм… шапка. Ну, та, которая со мной была.

На лице распорядителя впервые за время нашего знакомства вылезла удивленность. Он почесал щеку, потом затылок.

— Твое право конечно, — покивал он головой, — Но ведь и шансов поменьше.

— А это уже мое дело.

Ничего не сказал распорядитель. Только протиснулся в плотную толпу и вернулся вскоре с Хуаном. И напоследок даже по плечу меня похлопал.

Пока на центральном стадионном табло показывали панораму этого самого стадиона, с воодушевленными лицами участников и переживающих, я быстренько, как мог, объяснил Хуану задачу. А поскольку сам он был также кровно заинтересован в успешном завершении операции по спасению, то быстренько все понял и захлопал всеми своими ресничками. Не дурак, соображает.

Над стадионом проревела сирена, и все мужики в фуфайках заняли игровое положение. Ноги расставлены на ширину плеч, полусогнуты. Туловище прямо. Голова чуть наклонена и повернута в мою сторону. Мосол держится перед собой легко, словно продолжение рук.

Где-то там за частоколом дубинок мелькало тело Кузьмича.

Хуан втянул в себя стебельки глаз, уложил аккуратно шерсть, подтянул грудь, живот и талию и стал похож на аккуратненький такой шарик. Не сказать, чтобы совсем уж маленький, но где-то около того. Как раз для нашего случая.

Ну что ж. Пора и дело делать.

Как бы только это правильней кинуть? Чтобы и Хуана на кости не бросить, и направление к Кузьмичу не нарушить.

— Ребята, вы готовы?

Все ребята дружно кивнули головой, стукнули пару раз маслами по бетону и заняли исходное положение.

— Ну, тогда ловите родимые.

Для надежности подогнем левую ногу, откинемся, насколько позволяет белый круг (чего это там Кузьмич пальцами промеж ног показывает, да за уши свои дергает?), развернемся туловищем и выпустим со всей неуродской силой Хуана в свой первый, несамостоятельный полет.

Ближайшие мужики с уханьем свистнули дубинками, по ходу дела кому-то расквасили нос, а кому-то проломили череп, но по Хуану в первую секунду полета никто не попал. Потому, что он и не думал лететь.

Хуан просто парил в воздухе, чуть выпустив из себя отростки глаз, внимательно просчитывая траекторию полета. Как только он заметил свободное от костей место, он сорвался с места и через мгновение оказался там. А еще через мгновение я заметил его в другом месте. Потом в третьем. И так далее.

Закусив губу до крови, я, с замиранием сердца, смотрел за зигзагообразным, скачкообразным полетом Хуана. Каждое мгновение мне казалось, что вот сейчас, вот сию минуту его накроет лавина ударов. Но когда дубинки, со свистом рассекая воздух, обрушивались на мохнатое тельце, Хуан оказывался в другом месте, старательно выпучивая глазки.

Метр за метром он пробивался к Кузьмичу. И чем ближе он был к принимающему, тем яростней была производимая на него атака. Те, кто промахнулся, стараясь все-таки взять свое, ломанулись поближе к центру событий, и возникла настоящая давка. Кости скрещивались с костями, ломались, крушили все на своем пути. И немало уже было трупов, а еще больше покалеченных и раненых.

Но ничто не могло остановить моего маленького, доблестного Хуанчика. Он появлялся и исчезал словно молния. Еще немного. Еще чуть-чуть. Три метра. Два метра. Вот уже я вижу, как Кузьмич растопырил свои ручонки и глаза, готовясь принять Хуана. Метр. Куча-мала. Давка. Уже никто не может даже и голову задрать, не говоря уже о дубинах. Последний бросок. Мужики бросаются на Хуана, как на амбразуру, грудью. Но уже ничего нельзя поделать. Потому, что Хуан аккуратненько приземляется в распростертые объятия Кузьмича, который обжимает его крепко-крепко, как может, целует, не разбираясь где перед, а где зад, и падает на бетонный пол, закрывая Хуана собственным телом. Все.

Растерянность мужиков длилась всего несколько секунд. Обнаружив, что никому так и не удалось прикоснуться к заветному мячу, все они, как один дружно плюнули на бетон, засунули за пазуху дубинки и, подтянув пояса, дружно двинулись к выходу стадиона.

Ни на меня, ни продолжающего валяться Кузьмича уже никто не обращал внимания. Я быстренько преодолел то расстояние, что разделяло меня от нашего избавителя. Хуана конечно, не Кузьмича же. Все живы и здоровы. Ни вмятин, ни царапины.

Кузьмич, приоткрыв глаза, которые он, наверняка, зажмурил от переизбытка старательности, спросил:

— Мы сделали это?

Мы сделали это, старый дружище. Сделали, да еще как. Всем мужикам на зависть. Теперь бы только они свое слово сдержали. С имуществом. Где это хренов главный распорядитель? А вот он, вспомнил о нас, о чемпионах пятилетки.