Охотник за бабочками

— Кузьмич, слетал бы, узнал, в чем дело? — заглянул я в карман.

Но помощь Кузьмича не понадобилась.

В дверях показался пятившийся спиной паПА, который, кряхтя, тащил куколку.

— Помоги, — прохрипел он, — От дети пошли. Нарожаешь, потом маешься. Да за череп ее не хватай, дурак. Она ж живая пока. Под шею, под шею бери. Осторожно! Опускай. Да помедленней. Укачало ее в хламе твоем железном.

Со стороны Корабля раздался натужный стон. Но Волк справился с собой и воздержался от комментариев.

— Куда мой корабль дел? А, не говори. Знаю. Уже доложили. Дети, дети. Эк ты ее замутовал. Ты б ее еще в холодильник подвесил. Четверть жизни прожил, а ума не нажил.

— Но паПА…

— Молчи, когда с тобой единственный отец разговаривает. Воспитал на свою голову. Дворецкий! Чего уставился. Тачку мне, живо. Да хоть садовую. Но чтобы через минуту здесь была.

— ПаПА…

— Молчи и слушай, что скажу. Отвези ее на свой этаж. В сад свой. Ей там получше станет. И воды побольше. Она говорит, что ссохлась вся. Довел, называется.

— ПаПА…

— Три часа в воде отмочишь, а потом на ветку прикрепишь. Да еды никакой не давай. Света побольше яркого. Ах ты солнышко мое, горемычное.

Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?

— Ты с ней разговаривал? — наконец-то вставил я.

— Нет, — скорчил рожу паПА. Честное слово, я его таким никогда не видел, — Я с ней в жмурки играл. Ты лучше сейчас ко мне не приставай. Возбужден я слишком и могу наговорить тебе такого, что сам из дому сбежишь. Грузи на тачку. Да поосторожней, увалень. А то потеряешь свое богатство. Солнышко мое горемычное потеряешь.

Наверно, я и в самом деле урод. Ничего не понимаю.

— Подготовить самое лучшее помещение! Очистить от всех нежелательных представителей флоры и фауны! Дежурное освещение подготовить! Да шевелитесь вы!

Кузьмич мчался впереди тачки и выкрикивал приказания дворецким.

— Командир, под душ ее или как?

— Ванну. Полную. Воды. Холодной, — тяжелая тачка. Особенно, если самому переть по лифтам да коридорам.

Все должно быть сделано, как паПА велел. Куколка и в самом деле плоховато выглядит. Глазки совсем уж потухли, один намек остался. Да и звенеть перестала. Что ж она паПА наговорила, что он ее так полюбил? С первого взгляда. Теперь знать обратно дороги не будет. Надежда оставалась, что куколка ему не приглянется, да отпустит тогда он мне все обещания. Не получилось.

— Ванна готова, — доложил дворецкий, — Помещение будет подготовлено через пять минут. Какие последуют распоряжения?

— Домкрат и лебедку, — сообразил Кузьмич, — А я не знаю где достать. Ты дворецкий, ты и думай. Я те дам — уволюсь. Хорош электричество даром жрать. Иногда и поработать надо. То-то же. Командир, готова ванна. Сейчас Бемби домкрат притащат.

— Не надо домкрат, — я подкатил тачку с куколкой к краю ванны и затормозил, — Не надо. Я ее сам. Туда. Своими руками.

— Ты только ее не утопи, командир, — залетел Кузьмич сбоку, — там глубина метра три.

— За уши придерживать станем. На счет "три" спихиваем.

Кузьмич ухватился за морщинистое ухо, торчащее из кокона, поднатужился, закрутил своими пропеллерами. А я с другой стороны. Коленками помогаю.

Куколка перевалилась через край, плюхнулась в ванну, расплескав вокруг немало брызг. От такой неожиданности я зажмурился и отпустил куколкино, как уже говорилось, ухо. Кузьмич тоже не дурак. Один не стал держать махину склизкую.

Куколка, даже не пискнув, ушла на глубину.

Кузьмич перегнулся через край, даже засунул голову в воду.

— Надо было в тазике ее. А теперь без лебедки не достать, — сообщил он.

Я в это время уже скидывал штаны и стягивал ботинки. Получалось это медленно, так как снимал и скидывал я одновременно.

— Да прыгай так, — заорал Кузьмич, — Утонет ведь!

Я справился с одеждой, подскочил к краю ванны, сложил руки рыбкой и приготовился спасать утопающую.

— Погоди-ка, — остановил меня Кузьмич, — Ты глянь, что она вытворяет.

Вода в ванне убывала, испарялась прямо на глазах. Вот уже четверти ванны нет, вот и половина воды исчезла. А через две минуты и совсем пропала.

Мы с Кузьмичем переглянулись.

— Она ее выпила, — сказал я.

— Да иди ты, — ответил Кузьмич, недоверчиво вглядываясь в кокон.

— Точно говорю, выпила. А куда она, по-твоему, девалась? Ты сам посуди, сколько она тебе мешков камушками самоцветными накапала. Тут ведь никакого организма не хватит.

— А доставать мы ее будем, или пусть там валяется?

— Да надо бы, — почесал я затылок.

Я спустился по лестнице на дно бассейна.

Глаза куколки горели прежним, живым огнем.

— Динь-динь — прозвенела она.

— Не за что. Ты уж потерпи. Мы сейчас тебя поднимать станем.

— Динь.

— Так нужна лебедка, или как? — Кузьмич порхал рядом и подозрительно принюхивался, — А вонять поменьше стала, кажется?

Лебедка понадобилась. Куколка, нахлебавшись воды, куда только влезло, стала тяжелой и, практически, неподъемной. Пока мы с Кузьмичем и дворецкими опутывали ее канатами, она вращала по сторонам глаза и дребезжала, словно испортившийся квадрофон.