Охотник за головами

Он уже понял, кто мог стоять за всем этим, догадался, это было так легко. Вспомнил тяжелый взгляд префекта во время разговора с ним, давящий, желающий подчинить. В его глазах, казалось, не отражались обыкновенные чувства и эмоции – ничего. Такой взгляд, немигающий и холодный, был у змей, на которых заставляли часами пялиться в Школе, чтобы научиться долго не моргать. Только змеи ничего не могли сделать с людьми, смотревшими в их немигающие ледышки. А вот Кадавер смог дотянуться до своих жертв, дотянуться и ужалить ядом. Человек с таким взглядом легко мог уничтожить своего малолетнего врага, прихватив в придачу сотню ни в чем неповинных людей.

«И как я мог так долго задержаться в горах! Ведь если бы я был рядом…»

Серый вылетел на прямой отрезок, ведущий прямо к задней части частокола, и Освальд резко выпрямился в седле. Насколько охотник знал действия карательных отрядов, они всегда оставляли засаду, для того чтобы взять оставшихся в живых людей, прятавшихся до времени в укромных тайниках и выходящих после отъезда палачей. Одуревших от горя, смотревших застывшими взорами на тела своих близких, скрутить их было легче котят. Серьезного сопротивления чаще всего не оказывали, иногда из-за охватившего равнодушия, а иногда из-за внезапности нападения. А уж на него засаду точно устроили, в этом Освальд был твердо уверен, не мог господин Кадавер простить ему проступка, и уж точно за его голову много денежек пообещал. Ну, оно и к лучшему, некоторые сразу смогут заплатить за сотворенное ими зло.

Багровые языки злобы все дальше отходили от мыслей Освальда, а ледяная расчетливая ненависть становилась осязаемой, помогала лучше видеть, слышать, чувствовать. Найти, остановить, сколько бы их ни было и где бы это ни происходило, да наказать так, чтобы потом вспоминали со страхом еще очень долго. И больше никакого другого решения, только так.

Объехав частокол, он остановился у распахнутых настежь ворот. Клубы дыма от горящих строений становились все меньше, хотя возле деревни они застилали глаза. Но если Освальду было неудобно смотреть вокруг, то… то что говорить о лучниках, наверняка засевших где-нибудь поблизости. И хорошо, если только о лучниках. В том, что они точно стараются высмотреть его, сомневаться не приходилось. Ладно, хоть на какое-то время можно было скинуть их со счетов из-за дыма. Заведя правую руку за плечо, Освальд нащупал шероховатую поверхность рукояти стального товарища. Крепко сжал ее и медленно попробовал, как меч выходит из ножен. Потом подтянул перевязь шпаги, старой боевой подруги, мерно стучавшей оковкой ножен у стремени, а левой рукой чуть дернул поводья, быстро въезжая в горящую деревню. Арбалет лег поперек седла чуть позже. Скрываться охотнику совершенно не хотелось. Не сегодня и не именно от этих убийц. Рассудок протестовал, но внутри что-то подсказывало о верности выбранного решения.

В этот момент ярко блеснула молния, громыхнул гром, и из весь день хмурящихся туч хлынули на землю потоки дождя. Еще лучше. Если в Пригорье затаились стрелки с огневым боем, то сейчас фитили вряд ли помогут. Охотник усмехнулся мыслям, залез пальцами в кармашек на поясе. Бросил в рот извлеченный из него неровный кругляш, сильно пахнущий ароматической смолкой и мускусом. Разжевал, ощущая вяжущий вкус снадобья, прикрыл глаза, когда началось действие. Через несколько минут слух, осязание и зрение стали в разы сильнее, поначалу заставив напрягаться. Но привычка взяла свое, спустя немного времени Освальд пришел в норму. Только стал намного более внимательным, более быстрым и выносливым. Школа давала своим ученикам не только умение махать железками.

Вытоптанная коваными копытами тяжелых военных жеребцов, широкая улица вела к центру деревни. Струи дождя, рухнувшие вниз, мгновенно сделали ее скользкой, размывая густую пыль, перемешанную с травой и соломой. Неподвижно застывший в седле всадник ехал прямо по ней, не крутя по сторонам головой и не сбивая спокойного хода коня. Лишь глаза постоянно смотрели вокруг, и не закрытые зашнурованным воротником уши старались ловить каждый звук. Пока он видел повсюду одно и то же, давно знакомую картину. На полотне которой поменялись только место и люди, жившие не так уж и давно. И погибшие жестоко и страшно.

Убитых попадалось мало, как ни странно. Сломанными огромными куклами вокруг лежали, в основном, мужчины. Крепкие, жилистые и высокие, с большими лесорубными топорами в руках, что всю жизнь помогали им кормить свои семьи. Так они и остались лежать на порогах собственных домов, не расставшись с ними и после смерти, пусть и не сумевшие выполнить свой последний долг. Но бившиеся с врагами изо всех сил, хоть и без большого умения. Серый мерно перебирал ногами, делая цель Освальда все ближе.