Охотник за головами

— Да зачем ей это убийство?

— Не зачем, а почему, — ответил Шурик, — ну, психанула там, артисты, они все нервные, и ткнула эту Кликунец, чем под руку попалось.

Попалась шпага, вот и… А цветочки тоже тут кстати оказались.

— Ну хорошо, а как объяснить тогда второе убийство? — агрессивно начал капитан, — там ведь никаким заказом и не пахнет! Несчастный случай…

— Ага, кто-то совершенно случайно принес нашей Оленьке в гримерную отравленные розы, — ехидно высказался Шурик, — так, на минуточку. Ты не волнуйся, наш Василий Терентьевич всему найдет объяснение.

* * *

Шурик был абсолютно прав. Именно в это самое время Лола сидела в кабинете следователя Крачкина и дико злилась. Начать с того, что на се вопрос, отчего умерла Лизавета Штукина, следователь сухо и официально ответил, что белые розы, которые находились у нее в гримерной, оказались отравлены. Яд с очень длинным и сложным названием попал в кровь через маленькую ранку на руке, и тотчас же у Штукиной приключился паралич сердца. Услышав такое, Лола не стала вскрикивать, всплескивать руками, прижимать их к сердцу и пытаться упасть в обморок. Она восприняла новость довольно спокойно, потому что и сама догадывалась, что розы отравлены. Знала она и то, что букет предназначался ей. Но следователь Крачкин в этом сомневался.

— Вот такая история, — проскрипел он, неодобрительно глядя на Лолу.

Сегодня она была в брючном костюме оливкового цвета — ничего вызывающего, длинный жакет и брюки — не слишком узкие, не слишком широкие, но Крачкин все равно был недоволен, потому что костюм слишком хорошо сидел и слишком шел Лоле. Лола уловила его настроение и решила замкнуться в себе.

— Что вы можете мне сказать по поводу этого букета роз? — нелюбезно спросил следователь.

— Абсолютно ничего, — Лола привычно пожала плечами, — я понятия не имею, откуда он взялся, кто его принес или прислал Когда я прибегала в начале четвертого акта переодеться и подправить грим, букета в гримерной не было — Вы точно помните?

— Точно, — твердо ответила Лола, — он стоял на туалетном столе, я не могла его не заметить.

— Откуда вы знаете, что букет стоял на столе? — мигом оживился Крачкин, — когда все вошли, розы валялись на полу.

— Потому что на столе стояла ваза с водой, она еще разлилась! — возмущенная Лола повысила голос, — вы хотите сказать, что я сама принесла отравленный букет в собственную гримерную? И зачем, по-вашему, мне это было нужно?

— Откровенно говоря, я не знаю что и думать, — вкрадчиво заговорил следователь, но Лолу ничуть не обманула эта мягкость, — сами посудите, гражданка Чижова, сначала вы ссоритесь с Валерией Кликунец…

— Я с ней не ссорилась! — взвизгнула Лола.

— Ну, находитесь в сложных напряженных отношениях, — неохотно поправился следователь. — И вот ее находят убитой, причем в театре.

Лола стиснула зубы и злобно посмотрела на Крачкина, сообразив, к чему он клонит.

— Далее, — невозмутимо продолжал он, — вы ведь не станете отрицать, что с покойной Штукиной у вас были очень напряженные отношения.

— Она меня ненавидела, — пробормотала Лола.

— Вот-вот, и коллеги это подтверждают.

Как-то странно получается, как только кто к вам плохо относится, так сразу же его находят убитым…

— Вы на что это намекаете? — Лола вскочила, с грохотом опрокинув стул.

— Я ни на что не намекаю, гражданка Чижова, я прямо говорю, — кротко произнес Крачкин.

У Лолы потемнело в глазах, она плюхнулась обратно на стул. Руки дрожали, и она вцепилась ими в столешницу. Глаза ее были прикованы к тяжелому письменному прибору, который стоял на столе у Крачкина со старосоветских времен. Если сейчас хватить ею этим прибором по голове, прикидывала Лола, он сразу умрет или не сразу? А может, вообще не умрет, череп-то, небось, крепкий…

— Позвольте мне уйти, — еле слышно попросила Лола, чуть успокоившись, — мне что-то нехорошо.

Следователь поглядел на нее очень внимательно, отметил нездоровую бледность, синяки под глазами и молча подписал пропуск.

Лола побрела по коридору, глядя вперед невидящими глазами. Еще несколько таких допросов, и она признается, что убила Валерию, а заодно и Лизку Штукину. В общем-то следователь даже не очень на нее давит, просто нервы не в порядке, очень эта история ее подкосила.

Ноги дрожали в коленях, Лола выползла на лестницу и огляделась в поисках места для курения. Курит она, конечно, недопустимо много, в ее профессии эго не приветствуется, потому что голос охрипнет, и цвет лица испортится, и вообще курение — яд, капля никотина убивает лошадь, но что делать, Лола должна успокоиться. Принимать успокоительные таблетки она не может, потому что голова с становится тяжелой, за руль не сядешь… Хотя ей больше не за что садиться…

Поднявшись на пролет выше, Лола увидела на подоконнике жестяное блюдечко с двумя окурками и табличку «Курить здесь, только здесь и больше нигде» Лола достала сигарету и прислонилась к подоконнику, потому что ноги ее не держали. Откуда-то сверху протянулась рука с зажигалкой и громкий голос пророкотал:

— Прошу вас!