Охотник за приданым

Ее ответ должен был прозвучать холодно и решительно, но получился тихим и робким, и Прунелла отвела глаза, потому что не смогла больше смотреть на графа.

— Но у меня было время подумать о вас, — возразил он, — и позже, когда вы немного успокоитесь, я хотел бы поговорить о нас: о вас и обо мне.

— Нет... пожалуйста... — умоляюще проговорила Прунелла.

— Отчего же нет? — настойчиво продолжал граф. — В конце концов, хотя я и хочу видеть вашу сестру счастливой, но волнует меня не она, а вы.

— Это... то, что вы.. это не должно...

— Почему?

— Я должна заботиться о Нанетт... а это значит, что мы... не должны оставаться в Мэноре...

Она испуганно оборвала свою речь и со вздохом продолжила:

— Все это произошло оттого, что я вчера сказала Нанетт, что мы едем в Бат, а затем, возможно, и в Париж. Должно быть, она немедленно написала Паско, и они вместе придумали этот побег.

— Именно так все и было. Прунелла вскинула глаза и с подозрением посмотрела на графа:

— Вы знали... что они собираются... так поступить?

— Должен признаться, что я это предполагал.

— Почему вы не помешали им? Почему вы не сообщили об их планах мне?

— Потому, Прунелла, — ответил граф, — что Паско — мужчина. Он должен сам принимать решения в своей жизни, и еще должен заметить, что он всего лишь племянник, а не мой сын.

— Но вы же могли... подумать и обо мне.

— Я думал о вас, и позже я расскажу

вам, как много я о вас думал, но сейчас нам пора продолжать наш путь.

— Да, конечно, — согласилась Прунелла.

Она надела шляпку и завязала ленты под подбородком, думая при этом, что граф поступил недостойно, потакая действиям своего племянника. Но каким-то непонятным образом злость и раздражение, которые она чувствовала, рассеялись как дым. Прунелла думала только о выражении его глаз и ироничной улыбке на губах — губах, которые вчера целовали ее. Свежие породистые лошади скакали так же быстро, если не быстрее гнедых. «Где только граф достал таких замечательных лошадей?» — недоумевала Прунелла. Но они скакали слишком быстро, чтобы задавать вопросы, и наконец въехали на узкую пустую дорогу, где граф неожиданно остановил фаэтон в тени большого каштана. Прунелла удивленно посмотрела на него:

— Почему мы остановились?

— Мне нужно кое-что сказать вам.

В голосе графа слышались странные нотки, которые заставили Прунеллу внимательно посмотреть на него.

Он переложил вожжи в правую руку и повернулся к ней лицом.

— Вы думаете, что мы с вами находимся на пути в Дувр, — сказал он спокойно, — но на самом деле мы в двух часах езды от дома.

На секунду Прунелле показалось, что все это ей послышалось.

— От дома? — пролепетала она.

— Я говорю о нашем с вами доме, я говорю об Уинслоу-холле.

— Но мне нужно в Дувр... к Нанетт! Как вы посмели... не выполнить своего обещания!

— Я ничего вам не обещал, — ответил граф. — Вы отдали мне приказ и решили, что я ему подчинился.

— Но я должна остановить Нанетт! — В голосе Прунеллы слышалось отчаяние.

— Если бы вы это сделали, я думаю, что это было бы большой ошибкой.

— Как вы можете говорить такие вещи? — возмутилась Прунелла.

— Я говорю это, потому что от всего сердца верю, что Нанетт и мой племянник

прекрасно подходят друг другу. Они будут вместе восстанавливать имение Паско так же, как сейчас борются за свое счастье. Их брак будет очень удачным, Прунелла, вы сами вскоре убедитесь в этом.

— Вы не знаете, что говорите!

— Знаю, — ответил граф. — Так же хорошо, как я знаю, что лучше для вас, дорогая, хотя вы можете не согласиться со мной.

Несмотря на испытываемые ею отчаяние и раздражение, глубокое чувство, прозвучавшее в словах графа, нашло отклик в ее сердце.

— И более того, — продолжал граф, — мы с вами на пути к Уинслоу-холлу, но я не могу ввести вас в свой дом без компаньонки, поэтому я решил, что сначала нам следует пожениться.

— Поже...ниться?

Прунелла с большим трудом выговорила это слово.

— В полумиле отсюда в церкви нас ждет священник. Не спешите возражать, Прунелла. Я люблю вас, и хотя вы можете это отрицать, я знаю, что вы любите меня. У меня есть разрешение на брак, и мы немедленно обвенчаемся.

На какое-то время Прунелла лишилась дара речи, но граф терпеливо ждал, и способность говорить вернулась к девушке снова:

— Конечно я... никогда... не выйду за вас! Как вам могло... прийти это в голову? Свободной рукой граф взял Прунеллу за подбородок и поднял голову так, чтобы видеть ее лицо.

— Дорогая, посмотри мне в глаза и скажи, ради всего святого, что ты не любишь меня и мой поцелуй ничего для тебя не значил, а только усилил твое презрение ко мне, которое ты так часто выражала раньше. Прунелла хотела сопротивляться ему, но отчего-то это сделалось совершенно невозможно. Его пальцы крепко держали подбородок девушки, и вопреки ее воле их глаза встретились. После этого она не могла ни отвести взгляд, ни сопротивляться дальше. Она чувствовала, что весь мир исчез, остались только эти глаза, и странное волнующее чувство заполнило все ее существо, как это было в тот вечер, когда он поцеловал ее впервые. Долгое время оба они не двигались. Затем граф тихо сказал: