Охотник за смертью. Война

– Так, это решено, – громко произнес Джиль, и все глаза снова обратились к нему. – Теперь – Молодой Джек Рэндом. Ты высаживаешься на планету и присоединяешься к Финли Кэмпбеллу и Джулиану Скаю. Твоя репутация вдохновит людей и деморализует защитников. Твоя задача – занять и удерживать главный командный центр сил безопасности в Бесконечном Параде. У них все еще есть открытые каналы связи, и потому они полностью координируют оборону города. Когда мы эти каналы перекроем, оборона развалится на куски, и Бесконечный Парад – наш. После этого между нами и захватом всей Голгофы остается только императрица. Держа в руках Голгофу, мы возродим новую Империю из пепла старой.

– Та-та-та! – остановила его Хэйзел. – Вперед, вперед! Не надо напутственных речей, Джиль. Все мы знаем, зачем мы здесь. Я тебе только напомню, что Восстание далеко еще не закончено. Пока что мы не больше, чем шайка террористов с назначенными за нашу голову наградами.

– Что ты хочешь этим сказать? – ледяным голосом спросил Джиль.

– То, что давай делать все по порядку. О будущем будем мечтать, когда овладеем настоящим. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из нас получил пулю в спину, размечтавшись о будущем строительстве Империи, вместо того чтобы внимательно оглядываться вокруг.

– Не тревожься, Хэйзел, – успокоил ее Молодой Джек Рэндом. – Мы победим. Мы герои. Это наша судьба.

– Кто-нибудь заткните ему глотку, пока меня не стошнило! – рявкнула Хэйзел. – Я не героиня и никогда ею не была. Героев ждет славный, мучительный и внезапный конец И памятники, которые ставят им уцелевшие. Я лично предпочитаю быть уцелевшей, а не памятником.

– Верно, – поддержала ее Руби. – И еще мы не поговорили о добыче. Давайте поговорим?

– Сядьте на нее кто-нибудь, – попросил Джиль. – А то у меня голова болит. И наконец...

– И наконец пришла пора поговорить про меня, – сказала Безумная Дженни, свирепо хмурясь. – Я начинаю думать, что обо мне забыли.

– Если бы это было возможно, – вздохнул Джиль. – Ты организуешь эсперов на планете и связь между силами повстанцев. Здесь как с обоими Рэндомами – эсперы пойдут за тобой слепо, потому что ты – это ты. Старайся удержать их под контролем. Эсперы очень эффективны, когда их направляют в нужную сторону, но меньше всего нам нужны свободно болтающиеся эсперы – как отвязанная пушка на палубе.

– Слишком много на себя берешь, – ответила Дженни. – Не ты здесь командуешь. Эту войну выиграет Подполье, и Подполье будет решать, чем заменить Империю. Мы столетиями готовили этот день. Эсперы и клоны, преданные и верные. Мы не дадим оттереть себя в сторону в час нашего триумфа каким-то новичкам, пусть они даже будут легендарными героями.

– Потом будем спорить о признании заслуг, – решительно оборвал Рэндом начинающуюся длинную тираду. – Сначала надо выиграть эту войну. Давайте двигаться, люди. Пора работать.

– Верно, – отозвалась Хэйзел. Оуэн оглянулся с улыбкой:

– До свидания в Аду, ребята.

В огромном тронном зале Императорского Дворца устроенный Лайонстон Ад становился все страшнее и страшнее. Обстановка менялась каждую секунду, отражая все мрачнеющее настроение императрицы. Свет стал более алым, чем багровым, поглощая все остальные цвета, и вонь серы стала почти невыносимой. Но она не заглушала другие запахи: мочи, кала и крови – запахи страха. Медленно парили в вышине тени с крыльями нетопырей – слишком высоко, чтобы можно было их разглядеть; угольки, выхаркнутые Адской Бездной. Девы императрицы сгрудились у подножия Железного Престола, еще более похожие на демонов. И весь двор был уставлен бесконечными рядами посаженных на колья мужчин и женщин. Их было так много, что Драм решил, что это голограммы, но спрашивать не стал. Потому что не хотел знать. А крики их звучали достаточно натурально. Драм стоял там, где ему было сказано – рядом с Железным Престолом, и старался не привлекать к себе внимания.

Лайонстон не могла усидеть на месте и расхаживала туда-сюда перед троном, выкрикивая приказы людям, которые появлялись на парящих в воздухе экранах. Пока что она еще собой владела, но ярость ее росла с каждым сообщением об успехе повстанцев или провале Империи. Лайонстон уже воспринимала это не как политическую борьбу за власть в Империи, а как выпады лично против себя. Все ополчились против нее, никому нельзя было верить. Каждый провал Имперских Сил был предательством. Она отдавала приказы непрерывно, иногда противореча самой себе. Но Драм и не думал ей на это указывать. Легендарное самообладание Лайонстон распадалось на части под бесконечными ударами с несчетных сторон.