Охотники 2. Авантюристы

— Без тебя знаю, — огрызнулся Красавчик. — Что? Его там бросать надо было? Он, конечно, масон и конфедерат, но все же американец! Едем к Потихоньку... Пусть зашивает! А закочевряжится, так у меня есть, чем его подбодрить...

Генри грозно сдвинул брови к переносице. Потом отвернулся и так, чтобы никто не видел, сглотнул соленый ком. Парень помирал, и чтобы это понять, не надо было быть хирургом. Пуля вошла мальчишке в спину, и вышла наружу спереди, разворотив живот. Кровищи было столько, что фаэтонщик даже ныть не стал, когда увидел, во что превратились ковровые сиденья его экипажа. Махнул рукой и молча принял у Креветки десятидолларовую купюру.

— Морж... Предметы... Я — Иуда? Предал своих, умру теперь предателем? Но ведь не позорно предать из-за любви, сэр? Вы как думаете? А?

— Ничуть не позорно! Ты не разговаривай много... Я тебя сейчас к хорошему лекарю свезу, он тебе кишки обратно вставит.

— Вот... Вы грозились мне кишки выпустить, а теперь грозитесь обратно вставить... Акааххххка... — пацанчик закашлялся, запузырилось на губах розовое.

Красавчик обернулся, хотел сказать Креветке, чтобы тот поторопил фаэтонщика, но тут увидел, как из-за поворота вылетают верхом на скакунах турки. Видимо, из дома подоспело подкрепление.

— Гони! — заорал Красавчик.

— Генри... Простите меня за все... Вы — хороший чело...

«И ты меня извини, Малыш», — подумал Генри, и «Малыш» совершенно точно относилось к злополучному мальчишке, который за свою короткую жизнь наделал столько глупостей, что хватило бы человек на сто. Но который все-таки прожил не зря, потому что успел полюбить по-настоящему. «Извини... Так надо». Красавчик кивнул Креветке, и тот столкнул тело того, кого Красавчик Баркер целых четыре месяца считал своим братом, на обочину. Фаэтонщик спрыгнул сам — решил, видно, что пара сломанных ребер лучше, чем размозженная в кашу черепушка.

— Гони!

Креветке не надо было повторять дважды. Он ловко перекатился на облучок, подхватил вожжи и завопил громким фальцетом. «Хайди! Хайди! Чабууук!»

Прорвать шилом солидную дыру в кожаной обшивке фаэтона — плевое дело. А вот стрелять с двух рук, когда ты едешь в болтающемся, подпрыгивающем рыдване — дело не плевое. Но доставать из кармана Моржа Красавчик не собирался. Турок или японец, кому охота помирать вот так не по-человечески, превратившись в сосульку?

— Куда ты правишь? Едем куда? — крикнул Красавчик Креветке, не оглядываясь. На мушке у него был кто-то очень похожий на самого Тевфик-пашу, и Красавчик размышлял, стоит ли делать сиротой девчонку, уже потерявшую сегодня любимого.

— Капалы чарши... Гранд пазаар. Там есть, где ходить сразу далеко от Истанбул... Секрет! Никто не знает... Креветка знает! Сразу шаг раз-два — и далеко-далеко от Истанбул. Лондра можно. Можно Парис! И Москова тоже можно. Никто плохой человек никогда Красавчик не ловить! Хайди, хайди! Чабууук!

— Чего? Да на кой мне Лондон? Да и Париж не особо сдался. Москва? Вот, Москва, пожалуй подойдет. Ходуля — милый дружок мой, поди, все еще там... Все еще гоняется за Жужелицей. А что? А ведь это дело. Ходуля — человек свой, хоть и нытик. И про чертовы цацки многое знает. Так, может, Ходуля подскажет, кому из их кодлы может понадобиться хорошая ищейка...

— Хайди, хайди! Чабууук!

Остановив повозку возле каменной, на первый взгляд абсолютно глухой стены, Креветка скатился на землю и потянул за полу Красавчика. Тот увлеченно целился в чью-то красную феску, и совсем уже было попал, но, получив чувствительный удар крошечным кулачком прямо в бедро, выругался.

— Аболиционисты твою бабушку... Ты что творишь?

— Чабук!!! Быстро!

Креветка потянул на себя огромный мшистый камень, что, казалось, врос в землю веков эдак десять назад, и камень неожиданно легко поддался. И не он один. Целый кусок стены отодвинулся в сторону так легко, словно был нарисован на куске картона. Красавчик пригляделся. Нет — не словно, а на самом деле на куске картона. Пока он рассматривал шедевр неизвестного художника, Креветка живо закатился в открывшуюся щель и замахал ручонками, мол, чего ты там телишься — поторопись.

«Жизнь все-таки странная. Вчера все надо было делать потихоньку, а сегодня наоборот», — философски подумал Баркер, втиснулся вслед за Креветкой и прикрыл за собой ход.

По темным лабиринтам они двигались довольно долго. Креветка бойко бежал впереди, топоча ножками, Баркер лез за ним вслепую, чертыхаясь и то и дело обдирая о камни бока и голову. Несколько раз Креветка останавливался, чтобы «отодвинуть стену», тогда Баркер с размаху налетал на него и чертыхался еще сильнее. Креветка безропотно ждал, пока Красавчик восстановит равновесие, отдышится и продолжит путь. Было ясно, что в этом лабиринте Креветка обитает уже довольно давно, и все здесь приспособлено для того, чтобы легко скрыться от любой погони.