Охотники Гора

— Близко ко мне не подходить! — еще раз предупредил я.

Любопытствующие отошли на шаг назад. Я стоял в центре образовавшегося круга. Среди подавляющего большинства мужских лиц я заметил нескольких разбойниц из банды Хуры. Им доводилось видеть меня в лагере Марленуса, но сейчас они не могли меня узнать. А вот Мира узнала сразу, это я понял с первого взгляда. Глаза ее широко раскрылись, а рука непроизвольно скользнула к приоткрывшимся от растерянности губам. Еще бы! Не каждый день за последнее время доводилось ей увидеть своего хозяина, которому она принесла клятву повиновения там, в лесу, уже прощаясь с жизнью. Еще бы ей не узнать своего хозяина, по приказу которого она принесла в лагерь отравленное наркотиками вино и напоила им своих подруг-разбойниц. Еще бы ей не испугаться моего появления здесь, в лагере тиросцев, где она считала себя в полной безопасности. А может, я вообще пришел за ней?

— Мне кажется, я его знаю, — заявила Хура, высокая, длинноногая девушка с темными спускающимися на плечи волосами. Она нагло стояла передо мной, широко расставив ноги и уперев руки в бока.

Я схватил ее за горло и рывком привлек к себе. Она сдавленно вскрикнула. Я крепко прижал ее губы к своим и подарил ей поцелуй, долгий и властный, такой, каким хозяин награждает смазливую рабыню. Оторвав ее от себя, я швырнул ее на землю, к ногам оцепеневших тиросцев. Разбойницы Хуры от изумления открыли рты и через минуту, придя в себя, возмущенно загалдели. Воины тоже были удивлены.

— Убейте его! — закричала Хура, поднимаясь с земли и поправляя падающие на глаза волосы. — Убейте немедленно!

— Не шуми, женщина, — бросил ей Сарус.

Глаза Хуры пылали ненавистью. Ее разбойницы надрывались, выражая свое негодование.

— Тихо! — оборвал их Сарус.

Сердито сопя и вполголоса ругаясь сквозь зубы, разбойницы постепенно смолкли, но выражения их лиц свидетельствовали о том, что все у них внутри продолжает клокотать.

Я понял, что Хура и ее лесные подруги, с их самомнением и надутым высокомерием, не пользуются у тиросцев большой популярностью. Мало того, я увидел, что разбойницы побаиваются мужчин и ненавидят их. Сейчас даже прежние, изначально непрочные связи между этими столь мало подходящими друг другу союзниками были прерваны окончательно.

— Я требую отмщения! — заявила Хура.

Разбойницы поддержали ее дружным криком.

— А ну, тихо! — огрызнулся Сарус. — Иначе я всех вас посажу на цепь!

Женщины открыли рты от изумления, но визг прекратили. Такое обращение со стороны бывших союзников явно пришлось им не по душе. Они потихоньку протиснулись в задние ряды зрителей. Разбойницы знали: по первому приказу Саруса их тут же закуют в кандалы и превратят в обычных рабынь, ничем не отличающихся от тех, что лежат сейчас на песке вдоль внутренней ограды лагеря.

Среди невольниц я разглядел Ширу и Вьерну и запомнил место, где они лежали. Думаю, они мне еще понадобятся.

— Пропустить в лагерь! — потребовал один из двоих вернувшихся воинов, следивших за подбрасыванием хвороста в сигнальный костер.

Ворота распахнулись, пропустили воинов и за их спинами тут же закрылись вновь. Теперь все люди Саруса находились в лагере.

Я с удовольствием отметил, как двое дюжих воинов плотнее задвинули толстый брус, запирающий створки ворот. Отметил я и то, что насыпи для ведения стрельбы с внутренней стороны частокола у тиросцев в лагере не было.

Громадный сигнальный костер, разведенный на небольшом возвышении, сразу за частоколом, разгорелся с новой силой и ярко осветил всю внутреннюю территорию лагеря.

— Я слышал, — прервал затянувшееся молчание Сарус, — что ты хотел со мной поговорить.

— Хотел, — согласился я.

Все это время я внимательно изучал Саруса. Человек это был твердый, решительный, весьма сметливый. В его манере говорить ощущалось нечто простонародное: очевидно, он добился столь значительного положения, не принадлежа к высшей касте. Что ж, для тиросской аристократии в этом не было ничего необычного. В конечном счете, все решают родственные связи, которыми ты сумел обзавестись благодаря удачному выбору свободной спутницы. Местная олигархия островных государств, долгое время придерживавшаяся весьма жестких фамильных устоев, наконец сосредоточила в своих руках такие власть и богатство, что получила возможность меньше заботиться о принадлежности новых членов своих семейств к знатным фамилиям и об их приверженности старым традициям. На первый план выступали личные качества человека, его способность и умение принести пользу общему делу. Вот почему на многих ключевых постах общественной жизни в последнее время все чаще встречались выходцы из простонародья, зачастую не просто выскочки, баловни судьбы, выброшенные в верхние слои общества на гребне волны удачного супружества, а люди, добившиеся своего положения упорным трудом и — нередко — нечеловеческими усилиями.