Охотники Гора

Над поляной повисла тишина, ничем не нарушаемая, наверное, несколько ен. Затем, по знаку Хуры, откинувшей волосы назад и обратившей лицо к мерцающим лунам, барабанщик снова начал отбивать ритм. Мира низко опустила голову, правая нога девушки, казалось, сама по себе принялась вторить барабанному ритму. Женщины-пантеры как по команде уронили головы, тела их напряглись, руки сжимались в кулаки и тут же разжимались, напоминая растопыренные когти хищника. Они едва двигались, но я словно ощущал, как кровь их бежит по жилам в такт глухому голосу барабана.

Тиросцы обменялись недоуменными взглядами. Среди свободных людей мало кто может похвастаться, что без цепей на руках наблюдал за обрядовыми плясками лесных разбойниц.

Глаза Хуры были устремлены к лунам. Внезапно руки ее взлетели над головой, а из груди вырвался пронзительный крик. Разбойницы двинулись в общем танце.

Я посмотрел на Марленуса. Он возобновил свои тщетные попытки освободиться.

Это он в свое время изгнал меня из Ара, отказав мне в хлебе, соли и приюте. Это он всегда был таким удачливым, всегда купался в лучах неизменно сопутствующей ему славы.

Он снова начал вызывать во мне раздражение, этот убар из убаров, этот любимец удачи, баловень судьбы. Я пришел в леса, чтобы отыскать Талену, а угодил вместе со своими людьми в руки разбойниц, которые, вволю поиздевавшись над нами, непременно продали бы нас в рабство, если бы Марленус, не знающий поражений Марленус не избавил нас словно мимоходом, между дел, от неминуемого позора.

А затем этот же царственно-величественный Марленус с обычной щедростью еще и пригласил нас к себе в лагерь отдохнуть от пережитых потрясений!

А наш поединок на игральной доске? Он победил, уничтожил меня!

Я снова окинул лагерь взглядом. То, что я наблюдал, уже не походило на танец женщин. Это бесновались самки диких животных, истомившие себя одиночеством, что превратилось в ненависть к любым представителям противоположного пола, в скрытую ненависть ко всему живому, и прежде всего к самим себе, пытающимся изменить, исказить свою природу. Внешне надменные, высокомерные, они каждым движением дают понять, что созданы для того, чтобы повелевать мужчиной. Многие из них действительно в это верят. Но в чем бы ни состояла их вера, природу не изменить. Их красота призвана не подавлять, не завоевывать, но привлекать, располагать к себе, и жестоко заблуждается тот, кто думает иначе. Во взаимном противоборстве полов женщина не преследователь, а преследуемый; не охотник, а добыча. Это заложено в самой ее сути. Можно исказить природу, но будет ли счастье в этой уродливой деформации? Сопоставимо ли оно с радостью быть пойманной мужчиной, отдаться, подарить себя ему? Ответ на этот вопрос зависит лишь от умения прислушаться к себе и от того, насколько каждый из нас склонен к искренности или заблуждениям, любви или высокомерию.

Вдумайтесь, и вы заметите, что нет ничего странного в том, что именно гордые до высокомерия, умные женщины не только в северных лесах Гора, но повсюду скорее готовы объявить войну мужчинам, нежели признать их умственное развитие и силу и собственную женственность и слабость, которыми они зачастую не обладают; возможно, и хотят, но не обладают. Заставьте женщину догнать мужчину, и все ее усилия окончатся неудачей, но выпустите мужчину вслед за женщиной, и ей не уйти. Этому воспротивится сама природа, создавшая женщину для продолжения жизни и любви.

Я посмеялся над теми, кто считает испытываемую женщиной потребность в единении с мужчиной менее сильной, нежели стремление к этому самого мужчины. Эта потребность проявлялась сейчас в каждом жесте девушек-пантер, движения которых становились все более дикими, неистовыми. Танец набирал темп, глухие удары барабана ускорялись. Человеческое выражение на лицах танцовщиц сменялось хищническим, животным. Волосы у них были распущены и разметались по плечам. Лица, залитые лунным светом, обратились к небу. Из груди у них вырывались хриплые, пронзительные крики. Они, казалось, совершенно забыли обо всем, что происходит вокруг, забыли о присутствии мужчин и срывали с себя шкуры пантер, кто обнажая себя по пояс кто целиком. В руках у каждой девушки было короткое копье, и, продвигаясь в танце мимо связанных охотников Марленуса, мимо самого великого убара, они с воинственным криком делали выпады в сторону очередного воина, имитируя удар копьем, но непременно останавливая металлический наконечник в дюйме-другом от тела замирающего от страха пленника.

Танец достиг апогея. Казалось, еще немного, и в рядах женщин-пантер начнется массовое буйное помешательство.

Неожиданно барабан затих, и также внезапно замерла на месте Хура, выпрямив спину и запрокинув назад голову. Она тяжело дышала. Все ее тело лоснилось от пота.

Разбойницы опустили оружие и плотнее обступили Марленуса.

— Клеймить его! — распорядилась Хура.

Человек в кожаных перчатках вытащил из жаровни тавродержатель. У женщин вырвался радостный вопль: толстый металлический прут раскалился добела.

— Поставить ему клеймо! — приказала предводительница разбойниц.