Охотники и жертвы

– По-моему, с тобой все в порядке.

– Вы можете завтра нарваться на большие неприятности, когда выяснится, что вы помешали мне сообщить о том, что я узнала.

– Расскажи мне.

– Это касается только стражей.

Я вперила в нее свой самый твердый взгляд. Видимо, сработало, потому что она в конце концов поднялась и вытащила сотовый телефон. И поговорила с кем-то – с Дмитрием, я надеялась, – но так тихо, что я ничего не расслышала. Спустя несколько минут открылась дверь на лестницу и появился Дмитрий, полностью одетый, настороженный, хотя, можно не сомневаться, я вытащила его из постели.

– Лисса, – сказал он, бросив на меня один-единственный взгляд.

Я кивнула.

Без единого слова он развернулся и начал спускаться по лестнице, я за ним. Мы в молчании пересекли внутренний двор, направляясь к спальному корпусу мороев. Для вампиров это была «ночь», то есть для всего остального мира белый день. Полуденное солнце сияло холодным, золотистым светом. Человеческие гены во мне порадовались ему; как всегда, возникло сожаление, что из-за повышенной чувствительности мороев к свету мы вынуждены жить большую часть времени во тьме.

Надзирательница в коридоре Лиссы удивленно открыла рот при виде нас, но остановить Дмитрия не посмела.

– Она в ванной, – сказала я. Надзирательница ринулась следом за мной, но я остановила ее. – Она слишком расстроена. Дайте мне сначала одной поговорить с ней.

Дмитрий обдумал мои слова.

– Хорошо. Даем вам минуту.

Я вошла в помещение ванной.

– Лисс?

Изнутри послышался негромкий звук, похожий на рыдание. Я миновала пять кабинок для купания, прежде чем обнаружила одну запертую.

– Впусти меня, – попросила я, стараясь говорить уверенно и спокойно.

Послышалось сопение, и спустя несколько мгновений дверь открылась. К чему, к чему, а к увиденному я совсем не была готова. Лисса стояла передо мной…

…залитая кровью.

Охваченная ужасом, я вскрикнула и чуть не позвала на помощь, но, приглядевшись внимательней, обнаружила, что кровь в основном не ее. Она выглядела так, как будто испачкала в ней руки, а потом, потерев лицо, и его тоже. Она осела на пол, и я рядом с ней, на коленях.

– Как ты? – прошептала я. – Что случилось?

Она лишь покачала головой, но из глаз снова полились слезы и лицо сморщилось. Я взяла ее руки в свои.

– Вставай. Давай я помогу тебе умыться…

Я смолкла. Нет, там все же была и ее кровь. Запястья пересекали ровные линии, не в тех местах, где проходили ключевые вены, но тем не менее по коже бежали красные ручейки. Она не стремилась перерезать вены, не стремилась истечь кровью. Наши взгляды встретились.

– Прости… Я не хотела… Пожалуйста, не говори никому… – Она разрыдалась. – У меня крыша поехала, когда я увидела это. Я была так расстроена, что просто не сумела сдержать себя… – Она кивнула на запястья.

– Ладно, – ответила я чисто автоматически, недоумевая по поводу того, что за «это» она имела в виду. – Вставай.

В дверь постучали.

– Роза?

– Еще секундочку! – отозвалась я.

Подвела Лиссу к раковине, смыла кровь с ее запястий. Достала «аптечку» и торопливо наклеила на порезы лейкопластырь. Кровь уже текла еле-еле.

– Мы входим, – заявила надзирательница.

Я сдернула с себя рубашку, отдала Лиссе, и она только-только успела натянуть ее, как вошли Дмитрий и надзирательница. Он мгновенно оказался рядом с нами, и только тут до меня дошло, что, стремясь скрыть порезы Лиссы, я забыла про кровь на ее лице.

– Это не моя, – быстро объяснила она, заметив выражение его лица. – Это… Это кролика…

Дмитрий внимательно оглядел ее, и я от всей души надеялась, что он не станет задерживаться взглядом на запястьях. Не заметив никаких зияющих ран, он спросил:

– Какого кролика?

Этот вопрос вертелся и у меня на языке.

Трясущейся рукой она указала на мусорную урну.

– Я выбросила его. Не хотела, чтобы Наталья увидела.

Мы с Дмитрием одновременно подошли к урне и заглянули в нее. Я тут же отпрянула, с трудом сдержав позыв к рвоте. Непонятно, как Лисса поняла, что это кролик. Я видела только кровь. Кровь и пропитанные кровью бумажные полотенца. Ну, еще кровавые ошметки чего-то, что я не смогла идентифицировать. Запах был ужасающий.

Дмитрий вернулся к Лиссе и наклонился к ней.

– Расскажи, что произошло, – попросил он, протягивая ей бумажные носовые платки.

– Я вернулась примерно час назад. И он был там. Прямо посреди пола. Разодранный на части. Как будто он… взорвался. – Она шмыгнула носом. – Я не хотела, чтобы Наталья нашла его, не хотела ее пугать… ну и… выбросила его. А потом просто не могла… Не могла вернуться туда…

Ее плечи задрожали, и она заплакала.

Остальное – то, о чем она не рассказала Дмитрию, – я вычислила без труда. Она нашла кролика, выбросила его и пришла в такое состояние, что порезала себе запястья, таков был ее дикий способ справляться с горестями.

– Никто не может входить в эти комнаты! – воскликнула надзирательница. – Как такое произошло?

– Тебе известно, кто это сделал? – мягко спросил Дмитрий.

Лисса достала из кармана пижамы скомканный листок бумаги. Он так сильно пропитался кровью, что написанное читалось с трудом, хотя Дмитрий и разгладил его.