Охотники. Книга 2. Авантюристы

— Бакунин… Савинков… Кропоткин — какие это, в качель, анархисты? Это все болтуны… теоретики! «Можно идти вместе с большевиками, нельзя с большевиками…» — больше ничего их не волнует! Махно? Прогнил насквозь батька. В ура-анархисты подался. Я ведь его еще по Одесскому кружку замечательно помню — молодой был, бесстрашный, как дьявол. И ведь ни каторга, ни Бутырка его не сломала, а тут власти чуть надкусил и все… снесло Нестору Ивановичу башку! Слыхали? Украина-то нынче зовется Махновией, а он ее батька… Тьфу! — Бессонов скривился так, словно только что закинул в рот щепоть хинного порошку. — Эсерка Каплан — вот кто герой! Или Серж Бухало! Гений! Мозг! В седьмом еще году он спроектировал аэроплан-молнию. Мечтал уронить его на Царскосельское или Петергоф! Прямо на голову тирану! Вот кто настоящий анархист! Правда, не вышло тогда у Сержа… но ведь какой человечище! Фани и Серж! Ради них стоит бороться дальше… Вот люди! Жизнь отдали за свободу! Еще Феликс… его многие из наших сейчас называют предателем, но я Феликсу верю. Подарил я ему как-то одну поганую железяку — пусть знает, что это за дрянь! Феликсу я верю! Он свой! Он понимает! Выдал Бесу вот… цех. Людей дал. Целый отдел дал в ЧК. Мол, делай свое дело, Бес!

Шарик прилип к стеклу, и со стороны могло даже показаться, что это не живая собака, а чучело. Даше Шарика было слегка жаль, он мерз и, похоже, ему очень хотелось задрать где-нибудь ногу. Но нельзя было упустить ни словечка, поэтому Шарик вынужден был терпеть.

— Ненавижу, говоришь? Да Бес за Россию живота не пожалеет! Сдохну, но все сделаю, чтобы ни одной поганой железяки здесь не осталось! Свободный человек не должен зависеть от какой-то железяки! Ни от чего не должен зависеть! Вам, империалистам, этого не понять! Берите! Забирайте все! Освободите нас от ваших цепей! Революция! Свобода! Анархия! Вот будущее России! Бес верит в анархию. Бес верит в Россию!

У Бессонова от волнения выступили на глазах слезы, и голос стал тонким и дрожащим, словно натянутая струна. Артур смотрел на возбужденного, размахивающего тощими, исцарапанными руками анархиста и, кажется, начинал понимать, чего добивается этот безумец. Бессонов был изнанкой Артур Уинсли-старшего. Антихранителем! Если орден строил свою философию на идее мировой гармонии, которая напрямую зависит от предметов и их разумного распределения, то этот сумасшедший русский анархист считал ровно наоборот. Он считал, что существование предметов тормозит развитие цивилизации. Не допускает прорывов и выхода за пределы установленного мирового порядка. Фанатик и мечтатель… Он был уверен, что России нужен иной… уникальный путь. В каком-то смысле Бессонов был патриотом… Не умным, не прозорливым, совершенно зацикленным на своей утопической, наивной идее, но все же патриотом.

— А ведь это мысль, mon cher! — встряла внимательно слушающая все то, что выкрикивает Бессонов, Маргарита. Она наконец-то стянула через голову цепочку с Бабочкой простым, совсем домашним жестом и отвернулась к окну, пережидая метаморфоз. Зрелище было довольно неприятным — ухоженная «марципановая» физиономия Сиднея Райли вдруг потемнела, заострилась и на ее месте появилось измученное скуластое лицо бывшей танцовщицы. Шарик, наблюдающий за превращением через оконную «полынью», от ужаса едва не свалился с карниза на жесткую землю, но, к счастью, Даша снова сумела его успокоить.

— Чертовски неплохая мысль, mon cher! — повторила снова уже своим голосом. — Соберем вещички — раз товарищ согласен помочь, а там решим, куда их пристроить… Только сперва все же Гусеница!

— Марго! Прекратите! Мне было приказано всего лишь забрать предметы у Чадовой… и я их забрал! Точнее, почти забрал. Точнее, заберу… только отвезу девушку к ее крестной в Топловское! — Артур внезапно замолчал, не желая делиться с Бесом своими планами. Эликсир истины начал отпускать…

Однако Бес отлично понял, о чем и о ком говорит майор.

— Ага… Это, выходит, ты вчера на Кудринке у Чадовых шумел? А Дарья Дмитриевна где? Жива ли? С тобой? А Жужелица еще при ней? Поганая железяка! Бес давно следит за Жужелицей! Когда ордер на подселение брал, специально к Чадовым напросился — подменить хотел. Спрятать у себя до поры… Дарью Дмитриевну вот только жаль, для нее это не поганая железяка — память. Но если бы она Жужелицу на себя надела, сразу бы и заменил. Проживаю себе, слежу… А тут — ба! Логово контрреволюции! И чертовы железяки тут же! — Бессонов захохотал, брызгая слюной. — Менять? А зачем Бесу их менять? Контрики и так вывезут их прочь. Доложил Феликсу, тот приказал глаз не спускать…