Охотники. Мегалиты Империи

Все приготовления закончены. Оставить войну с упырями? Бросить безнадёжное занятие? «Вампиры плодятся быстрее, чем вы с охотниками убиваете их»? Значит, нужно ещё больше усилий. Значит, надо совершенствовать имеющиеся заклятья, улучшать процесс, сделать так, чтобы история мага Стефана Анноке, оказавшегося вообще беспомощным перед атакующим упырём, больше не повторилась – никогда и ни с кем. Ведь мы, проклятье, – маги! Нам подчиняются убийственные силы, в старину бывали чародеи, выходившие в одиночку против целого войска и обращавшие тысячи людей в груды обугленных и изломанных костей (что в конечном итоге и привело к созданию Конгрегации и соглашению, что волшебники не будут принимать участие в больших войнах, а, напротив, будут всячески способствовать всеобщему миру). А теперь мы дрожим, сталкиваясь с какими-то там кровососами! С паразитами, не способными даже воспроизводить себя без нас, людей!

Нет, стой, остановись. Тебе предстоит сложное дело, голове надлежит оставаться холодной.

Потайная лаборатория Вениамина мало чем напоминала другую, этажом выше, с рунной мельницей. Рабочий стол посредине, отполированная каменная плита со вделанными в неё петлями. Здоровенные бутыли вдоль стен, перевёрнутые, от них тянутся стеклянные трубки к колбам, установленным в нагревательных гнёздах – выглядит больше как алхимическая sanctum sanctorum[7], нежели как кабинет Большого Аркана у чародеев.

Наверху концентрические круги рун установлены в строгом порядке. Расположены по местам кинетические кристаллы-толкатели. Всё готово. Можно начинать.

Сам Вениамин облачился в рабочую накидку из особым образом выделанной кожи выверн, закрывавшую его с головы до пят. На руках – перчатки, лицо защищено маской и очками гномьей работы, волосы убраны под плотно затянутый капюшон. Он сейчас напоминал не чародея, а, скорее уж, чумного доктора, как они выглядели, пока маги не занялись вплотную этим бедствием.

Правда, с другими эпидемиями справиться пока не удалось…

Чародей подошёл к стене, быстро провёл рукой над камнями. Плиты с глухим шипением раздвинулись, из дыры повеяло ледяным холодом.

Ещё движение – и из морозильника выплыли ничем не поддерживаемые носилки, на которых лежало мёртвое тело.

Это был невысоклик. Крепкий и сильный по их меркам; несчастный случай – рубил дерево, ошибся, оступился и угодил под рухнувший ствол. Вениамин уже ничего не смог сделать.

Он, как сумел, постарался помочь безутешным родственникам. Погибший был славным малым – как и почти все в опекаемой магом деревне; и Вениамин сделал так, что в домовине бедняга лежал «ну точно как живой!».

И потом, ночью, вдвоём с Делией они извлекали тщательно закупоренный гроб из могилы; Вениамину приходилось очень, очень стараться, чтобы надгробие выглядело так же, как и раньше, во избежание у жителей Грибной Кручи даже и тени сомнений.

Он чувствовал себя в эти мгновения последним мерзавцем, но, с другой стороны, душа несчастного уже отлетела, её ждало посмертие, над которым чародей совершенно не был властен; тело же… зачем отдавать его червям и гнили, если оно может послужить правому делу?

– Прости, друг, – не удержавшись, прошептал маг. – Но ты бы меня понял.

Быстрым движением накинул мёртвому пропитанную эликсиром повязку на глаза и взял в руки скальпель.

Сколько ушло на это усилий и времени. Гомункулусы? Автоматоны, как говорила Алисанда? Маг горько усмехнулся. Если бы. Если б он и впрямь мог выращивать в колбе искусственных существ, готовых для боя! Она смеялась надо мной, такое не под силу и самым искусным чародеям Капитула.

Нет, нельзя сказать, что он не работал над этим. Работал. И над гомункулусами, и над автоматонами, железными созданиями, приводимыми в действие теми же кинетическими кристаллами, самым простым и известным вариантом которых являются кристаллы Кнехта, используемые, например, в самозарядном оружии.

Однако любое такое творение его магии обнаружить было бы легче лёгкого. Оно бы несло его почерк, его неустранимую сигнатуру – вот почему на все утверждения Алисанды, что Капитул-де знает достаточно, чтобы приписать именно ему «умерщвления вампиров», как элегантно выразилась её светлость дю Варгас, он отвечал молчанием.

Он не верил. Если Алисанда завела шашни с вампирами от имени и по поручению Капитула, то сюда бы пожаловала не она одна. А если дорогая Санди устроила все эти «мирные начинания» по собственной воле, то ещё неизвестно, что сказали бы по этому поводу почтенные дедушки, заседающие в Круглом зале.

Так или иначе, он молчал. И не считал себя связанным никакими словами. Война с упырями – это не его прихоть, не его фантазия, не его выдумка. Каждый день, каждую ночь эти твари выходят на ловитву – и убивают. А охотников слишком мало, чтобы дать настоящий отпор.