Охотники на фазанов

Она кивнула, вынула сверток из сумки и поплелась наверх по лестнице, рассказывая малютке, как когда-то играла на этих ступенях и съезжала вниз по перилам, если никого не было поблизости. Как она все время, снова и снова, напевала одну и ту же песенку, когда ее не слышали отец и Кассандра.

Отдельные эпизоды из жизни ребенка.

— Полежи тут, деточка, пока мама пойдет и достанет мишку, — сказала она, бережно уложив сверток на подушку.

Ее комната осталась прежней. Тут она лежала несколько месяцев, чувствуя, как растет живот. Сегодня она пришла сюда в последний раз.

Открыв балконную дверь, Кимми в полутьме ощупью поискала расшатанную черепицу. Ага, вот она! Все там же, где ей помнилось. Черепица вынулась как-то уж очень легко — с той легкостью, с какой открывается недавно смазанная дверь. Кимми овладело недоброе предчувствие, мороз прошел по коже. Засунув руку в тайник, обнаружила, что он пуст, и озноб сменился внезапно нахлынувшим жаром.

Взгляд Кимми лихорадочно метался по стене вокруг нужного места, хотя она уже поняла, что дальнейшие поиски бесполезны.

Тайник был тот самый, но ящика в нем не оказалось.

Все мерзкие «К» выстроились перед ней вереницей, голоса завыли и захохотали истерическим хохотом, осыпая ее бранью. Кюле, Вилли К. Лассен, Кассандра, Коре, Кристиан, Клаус и все остальные, с кем ей приходилось сталкиваться на жизненном пути. Кто теперь перешел ей дорогу и унес ящик? Неужели те, кому она собиралась заткнуть глотку этими доказательствами? Те, что еще остались в живых, — Дитлев, Ульрик и Торстен?

Сотрясаемая дрожью, она услышала, как все голоса слились в один. Как сильно, прямо на глазах, забились вздувшиеся на руках вены.

Такого с ней не случалось уже несколько лет — чтобы голоса объединились. В виде исключения все дружно твердили одно и то же.

Эти трое должны умереть!

В изнеможении Кимми прилегла на кровать рядом со сверточком. Все прошлые унижения и обиды разом нахлынули на нее — первые жестокие побои, которые нанес ей отец, дышащий перегаром ярко-красный рот матери, острые ногти, тычки, щипки, дерганье за тонкие детские волосенки.

Когда ей случалось быть сильно побитой, она забивалась в угол, зажав в дрожащей руке игрушечного медвежонка. С ним можно было поговорить, и это давало ей утешение. Медвежонок был маленьким, но разговаривал как взрослый.

— Кимми, не переживай. Просто они злые люди. В один прекрасный день они исчезнут. Вдруг раз — и нету.

Когда она стала постарше, его тон изменился. Теперь мишка говорил ей, чтобы она никогда не смирялась с битьем. Уж коли дело дойдет до драки, то бей сама! Ни с чем не мирись.

И вот медвежонок пропал. Пропало единственное напоминание о хотя бы кратких проблесках счастья, которые она видела в детстве.

Кимми повернулась к сверточку и, снедаемая горьким раскаянием, стала его гладить, приговаривая:

— Бедняжечка моя! Так и осталась ты без медвежонка. Прости меня, мне так жаль!

34

Как всегда, Ульрик обладал наиболее полной информацией о последних событиях: уж он, поди, не в пример Дитлеву, не потратил все выходные на упражнения в стрельбе из арбалета. В этом они никогда не походили друг на друга: Ульрик всю жизнь норовил выбрать путь полегче.

Стоя лицом к морю, Дитлев посылал арбалетные болты в мишень. Вначале они улетали мимо, в морской простор, но в последние два дня редкая стрела не попадала точно туда, куда он метил. Сегодня был уже понедельник, и он только что всадил четыре стрелы в крест по центру мишени. Но тут зазвонил мобильник и отвлек его от этой забавы.

— Кимми убила Ольбека, — сказал Ульрик. — Я услышал об этом в новостях, и уверен, что это она.

На долю секунды эта новость ошеломила Дитлева. Это было словно последний звоночек.

Он напряженно выслушал короткий и довольно бессвязный рассказ о падении Ольбека с балкона. Как следовало из туманных объяснений полиции, эту смерть нельзя было однозначно признать самоубийством. В переводе на человеческий язык это означало, что нельзя также полностью исключить версию об убийстве.

Это была очень серьезная новость.

— Мы должны встретиться все трое, ты согласен? — говорил Ульрик шепотом, словно Кимми уже выследила его и вот-вот окажется рядом. — Если мы не будем держаться вместе, она прикончит нас одного за другим.

Дитлев взглянул на арбалет, который держал на весу за ремень. Ульрик прав. Отныне все изменилось.

— Хорошо, — сказал он. — Пока что будем действовать, как договаривались. Завтра с утра едем на охоту к Торстену, а затем посовещаемся. Не забудь, что за десять с лишним лет она предприняла только два покушения. Я думаю, у нас еще есть время.

Он повернулся к Эресунну и задумался, устремив взгляд в пространство. Не стоит прятать голову в песок. Сейчас решается, кто кого.

— Ульрик, послушай, — сказал Дитлев. — Я позвоню Торстену и расскажу ему, а ты обзвони знакомых и разузнай, что сможешь. Свяжись, например, с мачехой Кимми и поставь ее в известность. Попроси, чтобы тебе сообщили, если кто-то что-то узнает. Любую мелочь. А сам, пока мы не встретимся, старайся лишний раз не выходить из дома, — добавил он, прежде чем положить трубку.