Охотники на людей

Борис уложил чернявую в салон: в кабине бесчувственное тело займёт слишком много места. Сам сел рядом с водителем на пассажирское сиденье. Приказал:

— Заводи драндулет!

— А-а-а, — растерянно захлопал глазами тот.

— Денег нет, — честно признался Борис, — Зато есть это…

Он тряхнул автоматом. Сейчас «это» было лучше и убедительнее любых денег. Должно быть, по крайней мере.

Трес непонимающе смотрел на Бориса. Глаза водителя — как блюдца, лицо — бледное и потное.

— Ну, чего тормозишь? Доставишь нас к печке — и свободен.

Хотя… Борис покосился на цепь и ошейник. Да уж, свободен, нечего сказать.

Трес замотал головой. Звякнули железные звенья.

— Н-нет, — пробормотал он, заикаясь, — Н-не могу! Не мой маршрут. И бесплатно везти не имею права. Хозяин будет недоволен.

Маршрут? Бесплатно? Хозяин? Что за пурга?! Борис уставился на треса:

— Дядя, ты че, не понял? Сейчас тебя пятнистые сцапают на хрен.

— И что?

Борис осёкся.

А в самом деле — и что? Какое дело до этого может быть тресу? Какая ему-то разница? Подумаешь — поменяется хозяин! Велико событие!

— Слушай, если довезёшь до печки, я с тебя цепь сниму!

Борис не знал ещё, получится ли. Но попытаться, во всяком случае, можно.

Трес выкатил глаза и ещё яростнее затряс головой.

— Н-не надо! П-прошу! Это п-побег. За п-побег меня…

Ясно. Это уже хроническое.

— Молчать! Твою мать! — выругался Борис, теряя терпение.

Он и так был на взводе. И время сейчас слишком дорого. Жалко тратить его на пререкание с цепным водилой.

— Заводи тачку, я сказал!

Борис ткнул автоматным стволом в бок треса. Размышляя лишь об одном: какой заряд выпустить в этого урода, если тот станет упрямиться дальше. Леталку? Или пусть живёт себе дальше своей поганой жизнью? Когда очухается после парализатора.

— Н-не могу! — моталась голова. — Н-нельзя! Х-хо-зяин…

— Эй! — снаружи раздался чей-то крик.

Ну всё, приехали!

Со стороны водительской дверцы к машине приближались двое хэдхантеров. Федеральные трёхцветные нашивки. Калаши с подствольниками-ампулометами. Ухмылки на лицах под пластиковыми забралами.

Автомата в руках Бориса эти двое видеть пока не могли: оружие заслонял водитель, да и двери машины закрыты. И чернявую, скорчившуюся на задних сиденьях, вряд ли заметили. Они просто видели сейчас двух человек в кабине машины. Лёгкую добычу в коробке из металла и стекла.

Видеть-то видели, но…

Двери заперты, стёкла подняты. А ведь даже тонкий металл и автомобильное стекло — серьёзная преграда для шприца с парализатором. О такую сломается хрупкая игла и расколется ампула.

Тратить понапрасну свои шприцы хэдхантеры не хотели. Наверное, только по этой причине машину ещё не обстреляли из подствольников. И от газовых гранат тоже толку было бы немного. Газ проникнет в закрытую машину не сразу. Выехать из газового облака «газелька» успеет. Впрочем, упускать добычу хэды явно не собирались. Автоматы на изготовку и пальцы на спусковых крючках свидетельствовали о том, что охотники вполне могут шарахнуть и боевыми.

— Я свой, парни! — попытался блефовать Борис.

Ещё была надежда на пятнистую форму с трёхцветными нашивками.

— Да? А ошейник у тебя откуда, «свой», мать твою!

Надежды не стало. В самом деле, широкого гладиаторского ошейника под чужим камуфляжем не спрячешь. А газовой пелены, застилающей глаза, сейчас нет.

— Руки с руля! — приказал один из хэдов, — Ноги — с педалей!

Трес немедленно поднял руки. Ноги водителя были скрыты от глаз ловцов, однако и их он торопливо поджал под сиденье.

— Открыть дверь! — потребовал другой охотник, — Выйти из машины! Медленно! По одному! Дёрнетесь — стреляем боевыми.

Ага, а если не станете дёргаться, если будете послушными пай-мальчиками, если откроете дверь и выйдете под стволы — просто всадим в каждого по шприц-ампуле — и дело с концом, — мысленно закончил за него Борис.

Но только это ещё посмотреть надо, кто в кого стрельнёт… Кто стрельнёт первым.

Стараясь ничем себя не выдать, он отнял автоматный ствол от бока треса. Теперь калаш смотрел в дверь. Через дверь. И если её открыть… Впрочем, можно не открывать. Пуля не шприц-ампула. Пуля прошьёт тонкую дверь в два счёта.

— Не нужно, — умоляюще проблеял трес, — Пожалуйста, не нужно. Они же… Нас же… Их — не нужно. Пожалуйста…

Краем сознания Борис даже удивился. Кажется, за свою собственную жизнь водила не боялся так сильно, как за жизнь этих охотников с федеральными нашивками. А впрочем, стоит ли удивляться, что в закостеневшем рабском мозгу не укладывается сама мысль о возможности покушения нахэдхантера. Конечно! Как можно?! Хозяин будет недоволен! И не важно, что за хозяин, кто хозяин, какой хозяин. Важно — что нельзя.

Но Борису-то — можно. Он-то в тресах недавно. Его мозг ещё не отупел и не заскоруз настолько. Он ещё помнит свободу.

И как лишал свободы других — тоже помнит.

И как его лишили. Как поманили радужными надеждами и бросили мордой в грязь. В пол колизейской клетки.

Он помнит всё.

Так что к пятнистым тварям у него теперь свои счёты. К любым. Ко всем.

— Ну? — тряхнул автоматом охотник, подошедший ближе. — Чего возитесь? На выход! Живо!

— Открой дверь, — велел Борис водителю.