Охотники на людей: как мы поймали Пабло Эскобара

Благодаря активности «Лос-Пепес» мы стали получать более надежные разведданные. Каждый день проводили всё больше операций. На базе все носились как угорелые, в воздухе витала близкая победа над наркобароном. Давненько я не наблюдал такого оживления.

Для начала я пообщался с остальными гринго, чтобы узнать об их планах и получить новые разведданные. Удивился, встретив цеэрушника, который упаковывал оборудование для сбора данных и переносил в арендованный фургон. Впрочем, отъезд ЦРУ меня не расстроил.

Затем я зашел к операторам горячей линии и нашим агентам, которые занимались сбором данных, после них – постучался к полковнику Мартинесу, но в столь ранний час его еще не было на месте. Иногда он посещал другие совещания и по утрам частенько работал прямо в казарме. Я также позвонил в головной офис УБН, чтобы напомнить о себе и выяснить, нет ли у них свежих данных.

Вскоре подразделение ЦУСПР, с которым мы тесно сотрудничали, покинуло базу вместе с лейтенантом Уго Мартинесом и подразделением, отвечающим за оборудование для радиопеленгации. Для определения места, откуда совершался звонок, использовался метод триангуляции. В те времена мобильные телефоны работали на радиочастотах, и лейтенант Мартинес несколько месяцев пытался поймать частоту, на которой Эскобар связывался с семьей. К слову, в отеле «Текендама» в Боготе члены его семьи остались единственными постояльцами.

Мы знали, на какой частоте Эскобар связывается с сыном для выдачи инструкций и обмена новостями. Каждый раз, когда лейтенант Мартинес при помощи оборудования для радиопеленгации подбирался ближе к разгадке местонахождения наркобарона, сотрудники ЦУСПР рассредоточивались по предполагаемой области сигнала.

После обеда, стоя в дверях комнаты, которую занимало подразделение «Дельта» и шестой отряд SEAL (еще одни гринго на базе), я увидел, как агент ЦРУ выехал с базы вместе со своим контрольным оборудованием, совершенно не обращая внимания на царящее вокруг оживление. Мимо меня в кабинет к полковнику Мартинесу спешили его помощники. Заинтригованный, я пошел за ними. Полковник Мартинес был уже на месте и сделал всем знак зайти. Он переговаривался по ручной полицейской рации. Сотрудники НПК явно были взбудоражены и готовили весь Особый поисковый отряд к операции. Требовалось время, чтобы экипировать и подготовить к выезду шестьсот полицейских, завести и выстроить в линию транспорт, проинструктировать разные уровни командования о готовящейся операции и всем вместе выехать на место.

Я не понял, с кем именно полковник Мартинес общался по рации, но это явно был кто-то из спецгруппы ЦУСПР. Группа считала, что ей удалось наконец выследить Эскобара.

Дальше всё произошло очень быстро. Помощники Мартинеса под его строгим руководством принялись обсуждать различные тактики и варианты. Своим людям на месте Мартинес сказал, что мы собираем силы и скоро выдвинемся к ним. Он хотел, чтобы спецгруппа дождалась подкрепления, но разрешил ей действовать самостоятельно, если не останется иного выбора.

Несколько минут по радиосвязи ничего не передавали, и я подумал, что это, должно быть, очередная ложная тревога. За восемнадцать месяцев со дня побега Эскобара из тюрьмы мы провели пятнадцать тысяч рейдов, Эскобара видели сотни раз – и он всегда ускользал.

Но сегодня всё было иначе. Все тихо переговаривались, а в воздухе разливалось непривычное оживление. Я не шевелился, боясь упустить хоть слово из рации.

После невероятно долгого молчания радиопомехи прервал ликующий возглас: «Viva Colombia!»[47]

Комната разразилась радостными криками.

Эскобар был мертв.

ХАВЬЕР

Услышав ошеломительную новость, я, кажется, даже не ответил Навеганте. Я просто повернулся и попросил агента УБН отвезти меня обратно в аэропорт, откуда первым же рейсом вылетел в Боготу. До меня успел дозвониться Стив и подтвердил радостную весть, а к моменту посадки на самолет о смерти Пабло Эскобара не слышал только глухой.

Всю дорогу до Боготы меня доставали алчущие подробностей журналисты. Многих из них я знал по «Телемундо» и «Унивисьон»[48], но комментариев никому не давал.

За время полета я много чего передумал. Смерть Эскобара меня взволновала, и мне хотелось поскорее вернуться в Колумбию. Но я также был зол. После шести долгих лет выслеживания Эскобара меня выдернули в другую страну ради зацепки, которую я сразу интуитивно посчитал ложной. Я даже не знаю: почему именно Гаити? Нам также доносили, что Эскобар прячется в одной из церквей Боготы. Но это было не в его стиле. Эскобар был привязан к Медельину. В родном городе у него были не только самые влиятельные враги, но и самые верные люди, поэтому он почти не выезжал. Он вкладывал миллионы долларов в социальные программы по развитию трущоб, и тысячи бедняков по-прежнему его боготворили. В Медельине ему было хорошо. Кроме того, он безумно переживал за безопасность семьи. Было крайне маловероятно, что он покинет Медельин – не то что Колумбию.