Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи 1903—1914

В отличие от В. П. Лазарева Григорий Иванович Ностиц быстро и легко вошел во французские военные круги. Поток информации в ГУ ГШ резко возрос. Количество документов, отправляемых им в Санкт-Петербург, указывал впоследствии его преемник граф Алексей Игнатьев, производило сильное впечатление астрономическими цифрами исходящих номеров. Ностиц был весьма богатым человеком и даже затмил российского посла роскошными приемами. Это позволило ему получить весьма ценные источники информации во всех слоях французского общества. Он также весьма критически относился к демократизации французской армии и сообщал в Петербург: «Дрейфусовское дело, дав возможность этим людям произвести разлад в военной среде, разбило прежнее единство, и с тех пор под влиянием жидовствующих и масонских правящих кругов целый ряд мер был направлен к низвержению лучших французских военных элементов и к уничтожению принципов, на которых основана военная дисциплина».

Особую озабоченность у него вызывал подрыв принципов офицерской корпоративности, когда «чувство товарищества и принадлежности к одному целому было среди офицеров в корне потрясено». Большой блок информационных материалов русского военного агента касался внутриполитических проблем Франции. Основными препятствиями на пути укрепления обороноспособности страны перед лицом германской угрозы он считал «пацифистов, социалистов, масонов и представителей еврейского капитала, а также тайных германофилов из числа перечисленных выше недоброжелателей России».

Информируя руководство ГУ ГШ о масонах и финансовых кругах, проникнутых русофобией, в марте 1909 г. Ностиц сообщал о сочувственном восприятии сербского дела широкими кругами французской общественности, не исключая, кстати, и масонов, многие из которых были настроены антиавстрийски. Однако тут же он делал оговорку, что «довольно влиятельная группа политических и в особенности финансовых деятелей предпочла бы заключение соглашения с Германией для обоюдного провозглашения в случае австро-русского конфликта». Содержание служебных записок, рапортов Ностица носило ярко выраженный антимасонский характер. Членам масонских лож он отводил роль «пятой колонны» прогермански настроенных элементов французского общества, выступавших с критикой императорской России. В 1909 г. эта тема становится доминирующей в его информационных материалах, направляемых в Штаб-квартиру российской разведки. Негативная оценка места и роли масонства в общественно-политической жизни западноевропейских стран заметно усиливалась. В распоряжении Ностица оказывались документы и материалы, которые свидетельствовали о серьезных нападках масонов на франко-русский военный союз. «При том влиянии, которым масоны пользуются во Франции, — писал он, — и при их недружелюбии к России они отныне будут в состоянии придать новую силу стремлениям тех, которые стремятся поколебать существующее во французском народе верование в необходимость франко-русского союза».

Поиск внутреннего врага был весьма характерен для оборонного сознания представителей военной элиты многих стран, в том числе и Российской империи. Это так или иначе заставляло их внимательно относиться к деятельности тайных политических обществ и видеть в них серьезную деструктивную силу. Очевидно, именно это обстоятельство побудило Ностица направить военному министру В. А. Сухомлинову специальное сообщение о завершении совместного «съезда» французских и германских масонов в Баден-Бадене, на котором представители французских лож публично отказались от всякой мысли о возвращении Эльзаса и Лотарингии. «Почин в этом принадлежит масонской ложе г. Венсана, близ Парижа, — сообщал Ностиц, — резолюция была принята единогласно всеми ложами Франции. В Эльзасе и Лотарингии это возбудило сильное негодование, члены масонских лож, по заявлениям французских газет, решили выйти из масонской секты». Антимасонская и антисемитская тональность сообщений Ностица отчасти являлась проявлением настроений российского высшего офицерства накануне мировой войны.

Особую тревогу у российского военного агента вызывали французские анархо-синдикалисты, движение которых достигло значительного размаха. Особую опасность вызывала синдикалистская пропаганда в армии. В целом, в картине общественно-политической жизни Франции, представленной Ностицем, преобладали негативные тона. Озабоченность вызывала политизация армии, право участвовать в политической борьбе и в выборах парламента. Восприятие идеологических и политических установок масонства проходило у представителей российских спецслужб через призму военной угрозы и государственной безопасности. Как прямое следствие «всемирного масонского заговора» против Российской империи российский военный агент рассматривал открытую русофобскую кампанию в печати накануне визита Николая II в Шербур.