Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи 1903—1914

«В целях пресечения шпионажа, — писал Макс Ронге, — было введено обязательное предъявление паспорта при пересечении границы. Вскоре было введено дальнейшее ограничение передвижения внутри страны. Гражданские пассажиры, ехавшие по железным дорогам северного театра военных действий, должны были иметь удостоверение личности. На железнодорожной линии Бухе-Вена, идущей с запада, и на ее продолжении через Будапешт, Предел в Румынию был организован до конца года железнодорожный контроль, проконтролировавший более 2300 поездов, перевезших около 400 тыс. пассажиров, из коих около 300 было задержано».

Как утверждал В. Николаи, «каждый проезжавший с запада через Англию или через Францию подвергался самому тщательному наблюдению». Для ограждения мест дислокации частей от проникновения иностранных разведчиков въезд в эти районы и выезд из них для гражданских лиц разрешались только «в исключительных случаях». Особенно старательно оцеплялись тыловые районы частей германской и австрийской армий во время подготовки к наступательным операциям и их проведения.

Российские разведчики сообщали, что поезда, прибывавшие в Германию и Австро-Венгрию, обезлюдели. В них обычно находилось всего 2-3 пассажира. «Въезд и выезд как в Германию, так и в Австро-Венгрию чрезвычайно затруднен… Приезжающих и отъезжающих не только тщательно обыскивают, но иногда и купают». Провозить сведения в каблуках, в чемоданах с двойным дном уже никто не пытался, поскольку пограничники в Австро-Венгрии зачастую отнимали буквально все — «белье, костюмы, туалетные принадлежности», заменяя их другими. Всех подозреваемых задерживали на границе. Был случай, что одну женщину держали шесть недель в пограничном пункте, опасаясь сохранения сведений в памяти. Допрос на границе производился очень квалифицированно, и поэтому скрыть настоящую цель приезда было очень трудно. За лицами, прибывшими из-за границы, особенно строго следили знали о каждом их передвижении. С 1916 г. было введено правило проверять подлинность виз. Для этого пассажиры задерживались до тех пор, пока не получали ответ от консулов, поставивших визы.

По воспоминаниям Вальтера Николаи, при осмотре подозреваемых применяли даже рентгеновские лучи. «Мы просвечивали рентгеновскими лучами тела подозреваемых, особенно сапожные подошвы, также белье, карандаши и авторучки… Однажды… у одного агента-женщины, которая работала на жаловании, были извлечены из-под золотой коронки зуба миниатюрные письма».

Каждый подозрительный иностранец обязательно фотографировался на границе, а его фотографии пересылались в пограничный пункт места назначения по маршруту следования. Если он не появлялся, то в управление полиции поступали соответствующие сведения. Каждый иностранец, как только появлялся на границе, подозревался в шпионской деятельности на чужую страну. «Каждый швед, каждый швейцарец, который въезжал в Германию в качестве купца и импортировал продукты питания, мог многое увидеть, что для властей противника имело большое значение».

Пограничная полоса была оборудована тремя рядами проволочных заграждений, к которой на ночь подключался электрический ток. К активным мероприятиям германской и австрийской контрразведки относилась также перлюстрация и военная цензура. Особо тщательной цензуре подвергались письма военнопленных. Под постоянным наблюдением находилась аристократия и ее переписка. Под особый контроль попала практически вся переписка в прифронтовой полосе. В австро-венгерском цензурном отделе было занято 572 человека, из них 470 профессиональных цензоров.

«Разговоры и переписка в кругах аристократии велась по большей части на темы большой политики, — писал Макс Ронге. — Наступившая война порвала нити и воздвигла препятствия, в которых некоторые из них не отдавали себе должного отчета. То, что могло быть сказано в мирное время, легко вступало во время войны в противоречие с интересами отечества. Многие как будто бы не сознавали, что разговоры в нейтральных странах и обмен письмами могут во время войны граничить с государственной изменой. Особенно важно было то обстоятельство, что тайны часто выбалтывались перед лицами, близко стоявшими к неприятельским правительствам». До 15 января 1915 г. в Австро-Венгрии был просмотрен миллион писем.