Охотники на Велеса (СИ)

Что-то там Творимир говорил о том, что Гостомыслу нужен хороший повод для прибытия в Муромль дружины князя Ярослава.

— А кто первым предложил нанести мое имя на жребий, не знаешь? Не из Суждаля кто?

— Странно, что ты это спросила. Но действительно, это некто Коснятин. Он на днях вернулся из Суждаля.

Любава сделала еще шаг назад, села на заснеженный пенек, обхватила себя руками и низко опустила голову.

План был достоин Гостомысла. Никто в Муромле не знает, что она, Любава, родственница князя Ярослава. Ее принесут в жертву, и князь получит законную возможность вступить в город, чтобы отомстить за сестру своей жены. Когда-то ее обучали играть в восточную игру под названием шахматы. И теперь она точно знала, что чувствует пешка, которой жертвуют в крупной игре. Впрочем, Гостомысл не мог рассчитывать, что она об этом узнает. Всеслав немножко все спутал. Всеслав…

Она подняла на него глаза.

— Всеслав, ты умеешь играть в шахматы?

Тот вздрогнул от ее неожиданного вопроса.

— Немного. А почему ты спрашиваешь?

— Думаю о том, что чувствует пешка, которую приносят в жертву.

— Не скромничай, Любава, ты не пешка. Ты, скорее, конь. Жеребеночек.

Кони это, между прочим, традиционная жертва богам.

— Если я выживу, и ты когда-нибудь приедешь в Новгород, который ты здесь так ругаешь, мы сыграем с тобой в шахматы? — через силу улыбнувшись, спросила Любава.

— Не сыграем. И не потому, что мне нет сейчас хода в Новгород. Ты не выживешь. Ты что, и вправду не понимаешь? Если на тебя упадет жребий, а мне интересно, на кого кроме тебя он может упасть, то тебе не поможет даже побег. Даже если ты сбежишь, то тебя найдут, выкрадут и все равно принесут в жертву. Эти люди не шутят со своими богами. Твое имя нужно убрать, изгладить из памяти до жеребьевки. Так что там насчет моего покровительства, принимаешь?

— А зачем тебе это нужно?

Всеслав крепко сцепил обе руки и посмотрел наверх. На соседней елке, на пушистой ветке сидели две серенькие белочки и с любопытством на них смотрели. Но вряд ли посланник их заметил.

— Я слышал, что у ведьмы ее вторая душа вылетает во время сна в виде огненного шара. А поймать ее можно только мужскими исподними штанами, — сообщил он довольно злобно. — Вот, решил проверить. Интересно мне посмотреть на вторую душу ведьмы.

Любава потрясенно молчала, только глядела на него своими синими-синими глазами.

— Ну зачем ты спрашиваешь? Неужели не понимаешь, отчего делают такое предложение?

— Нет, Всеслав. Не готова я стать твоей подругой. Да и с Сольмиром мне пока не все ясно. И потом… Не поможет твое покровительство. Послушай меня внимательно. Тебя, конечно, сейчас муромцы уважают. Ты обещал им покровительство Черниговского князя и сдержал обещание. Но в моем случае задействованы силы более могущественные, чем ты думаешь. Никто не обратит сейчас внимания на польского посланника. Да и на полоцкого тоже. Если ты не хочешь, чтобы от тебя вообще все начали скрывать, никому не говори о своей симпатии ко мне. Ничего особенного, конечно, но скорее всего эти волхвы притворятся, что с тобой согласны. Однако поступят все равно по-своему. А потом скажут, мол, извини, мы вообще-то тебе очень благодарны, но так неприятно получилось…

Всеслав смотрел на девушку пристально, прищурив глаза.

— Значит Суждаль, ты сказала?

Они помолчали. Потом Всеслав шагнул к понурившейся Любаве, поднял с пенечка и придержал за плечи.

— Так что, ты говоришь, чувствует пешка, которую приносят в жертву?

— Она очень не хочет. И ей страшно.

Он обнял ее и крепко прижал к себе. Любава не сопротивлялась и тихо стояла, прижавшись головой к лисьему воротнику его тулупа. Постепенно страх отступал. Ведь Гостомыслу совершенно не выгодна ее смерть. Он тогда не сможет больше управлять Рагнаром. Возможно, что его план еще сложнее, чем она думает.

— Всеслав, не знаешь, как проходит жертвоприношение?

Тот еще крепче прижал Любаву к себе, думая о том, что ему, видимо, придется просто похитить упрямую девицу перед жеребьевкой. Яснее ясного, что это не будет против ее желания. А в этом случае не возбраняется похитить даже колдунью.

— Нет. Точно не знаю. А всякими слухами пугать тебя не хочу.

Они еще постояли, обнявшись. Потом Любава неохотно высвободилась.

— Благодарю тебя, Всеслав, — неожиданно робко сказала она. — Мне уже не так страшно. Я пойду домой… Темнеет.

И действительно, смеркаться зимой начинало рано, особенно в лесу.

Девушка развернулась, не дожидаясь его ответа, и быстро побежала домой.